11. ЕВРОПЕИЗАЦИЯ ЕВРОПЫ
«Мы избегаем многих неудобств, когда придаем деяниям нашего времени бессмертие силой пера».
Выражение «европеизация Европы» на первый взгляд может показаться парадоксальным. Однако при ближайшем рассмотрении становится ясно, что такие термины служат удобным, стенографически кратким обозначением весьма разноплановых и комплексных процессов. Если взять похожий термин — «американизация» — применительно к послевоенной Европе, то очевиден масштаб таких взаимосвязанных тенденций: от вполне ясного, но ограниченного воздействия военной оккупации к более расплывчатому, но и более широкому процессу сначала культурной и социальной имитации, а уже от него — глобальной конвергенции. Из этого следует (и лишний раз подтверждается приведенной аналогией), что такие термины, как «американизация» и «европеизация», не всегда имеют в виду строгую географическую привязку к Европе или Америке. «Америка», подразумеваемая в термине «американизация», не есть строгое географическое понятие; это система. Точно так же и «Европа» — это система, составной образ ряда государств, из которого что-то заимствуется. Выражение «европеизация Европы» должно означать, что Высокое Средневековье принесло разительные перемены в сам объект заимствования и масштабы его распространения.
Когда мы говорим, что Европа — это система, это не просто метафора. Европеизация Европы, в том смысле, в каком она означала распространение конкретной цивилизационной модели путем завоевания и влияния, имела своим истоком и вполне определенные области континента, а именно Францию, Германию к западу от Эльбы и северную Италию, то есть регионы, имевшие общее историческое прошлое в составе франкской империи Каролингов. Таким образом, культурная гомогенизация Европы отчасти являлась производной от военной гегемонии, о которой шла речь в предыдущих главах книги. Именно из этой части Западной Европы во всех направлениях снаряжались захватнические походы, результатом которых к 1300 году стало целое кольцо покоренных государств на периферии латинохристианского мира. Казалось бы, легче всего рассматривать эту экспансию под чисто военным углом зрения, однако не менее важным является процесс культурной трансформации, протекавший параллельно с военной экспансией и заимствованием, не будучи их прямой производной.
Примечательно, что историки Средних веков используют термин «европеизация» чаще всего тогда, когда пишут о регионах, где культурная и социальная трансформация во времена Высокого Средневековья протекала вне зависимости от иноземного вторжения или завоевания. Венгерский историк Фюгеди пишет: «Мы исходим из того, что европеизация Венгрии совершилась в XII–XIII веках». Альфонса VI, правителя королевства Леон и Кастилия, известного своей активной политикой на другом фланге посткаролингской Европы — Пиренейском полуострове, рисуют как исполненного «стремления к европеизации своего королевства», проводящего политику, частью которой являлась «европеизация церковного обряда». Этот термин появляется и тогда, когда заходит речь об ирландских королях-«реформаторах» XII века. В строго географическом смысле употребление этого термина, конечно, неверно, если не сказать бессмысленно, поскольку Ирландия, Испания и Венгрия и без того входят в состав Европейского континента. Значимость этого понятия в большей степени проистекает из того, что имелась определенная культура или тип социума (скорее всего, на данном уровне обобщения различиями между этими двумя категориями можно пренебречь) с ядром в лице старых областей расселения франков, и, являясь латинской и христианской, эта культурно-социальная модель не была, однако, равнозначна римско-католическому миру. Этот тип цивилизации характеризовался определенными социально-культурными особенностями и распространялся на протяжении Высокого Средневековья в прилегающие регионы, одновременно видоизменяясь сам. Некоторые из его характерных черт мы и рассмотрим в данной главе.
