— Мне ведь приходило в голову, что это она… а я-то, дурища, смеялась…
К этому моменту Нина уже взяла себя в руки и, спрятав мокрый от слез платок в карман, твердо заявила:
— Прекрати фантазировать! Никого я не убивала. Я ездила зубы лечить.
Люся пренебрежительно отмахнулась от нее:
— Это ты так говоришь! А кто знает, где на самом деле была?
— Я знаю! — вступилась я за Нину. — Вы, Люся, на нее зря нападаете. Уж Нина здесь точно ни при чем. Все ее отлучки не больше чем совпадение. Она действительно ездила лечить зубы. А в тот день, когда вашего шефа убили, задержалась потому, что с ней самой беда приключилась. Доктор оказался неопытным и вколол наркоз, забыв предварительно выяснить у пациентки, не страдает ли она аллергией. Нине стало плохо, и доктор с сестрой еле ее откачали. Потом она еще долго лежала в кабинете за ширмой и приходила в себя. Я встречалась с этим врачом, и вид у него был испуганный. Тогда я, как и вы сейчас, заподозрила неладное, но на самом деле все оказалось проще. Доктор боялся лишиться места за халатное отношение к работе. А всю эту историю мне по телефону поведала его медицинская сестра. Причин лгать у нее нет, так что эти сведения верные.
— Тогда кто? — раздраженно зыркнула на меня Люся.
— Смешная вы, честное слово! Что тут думать? Конечно же вы!
— Это шутка такая? — ухмыльнулась Люся.
— К сожалению, нет. Истинная правда! — улыбнулась я в ответ.
— Ну вот и до меня добрались! — с напускным ужасом простонала Люся, но тут же перестала балагурить и уже серьезно спросила:
— Я-то тут при чем? Мелкая сошка, курьер!
— Зачем же так себя принижать? Не только курьер, еще и отличная помощница. Это ведь вы убирали в доме в Зубовке?
Люся нахмурилась:
— На что это вы намекаете?
— Люся, какие намеки? Все ясно как день!
— Что ясно? Что я работаю курьером? Работаю! Что езжу в Зубовку полы и кафель драить? Езжу! И что? Убийство тут при чем? Зачем мне было его убивать? Какой у меня для этого повод?
— Обида и зависть.
— На что обида? На то, что жизнь не сложилась? Конечно, не сложилась! Только Андрей Егорович тут ни при чем!
— Хорошо говорите! Если б еще и думали так же, тогда и трагедии бы не произошло. К сожалению, все это только слова. На самом же деле вы считали Фризена виновным во всех своих бедах, потому что Андрей Егорович был вашим отцом. Он прожил с вашей матерью очень недолго, потом ушел, навсегда забыв и о ней, и о ребенке. А ребенок вырос с обидой в сердце и отомстил.
— Глупости вы говорите.
— Все можно подтвердить документально. И потом, несмотря на весь этот маскарад, Софья Августовна узнает вас без труда. Вопреки всем вашим стараниям, бабушка осталась жива, Люся. Бросая ей в окно петарды с порохом, вы рассчитывали, что такая глубокая старуха, как она, не переживет шока. Просчитались. Она, конечно, испугалась, но сердце выдержало. Жизненная закалка помогла, она у нее отличная. А вы, Люся, странная. Всех ненавидите, и все перед вами виноваты. Отец, потому что оставил вас, хотя причины его ухода вы не знаете. Бабушка, потому что давала меньше, чем вам хотелось. Елена и Лизавета, потому что жили в достатке на деньги Андрея Егоровича. Аркадий, потому что уже выполнил свою роль и стал обузой. Все кругом виноваты!
— Герасима забыли. Или тут я не виновата? — глумливо скривилась Люся.
— Виноваты, но Гера особый случай. Знаете, Люся, мы с Лизаветой навещали его сегодня утром. Он наконец перестал валять дурака и все рассказал.
— Это потому, что за меня перестал бояться, — смущенно прошептала Лиза.
— Да уж… — вздохнула я и покосилась на Люсю, та ответила мне безмятежной улыбкой.
Характер у девушки был — кремень, такую к стенке припереть можно только неопровержимыми доказательствами, а с фактами у меня дела обстояли плохо. И в этом Люся была уверена как ни в чем другом.
Сказав «а», нужно было говорить и «б», тем более что окружающие заинтересовались нашим с Люсей препирательством, вышли из вялой задумчивости и с явным интересом ждали продолжения. Я, собственно, и не собиралась обманывать их ожидания, но рассказывать начала издалека. Так мне было удобнее.
— Как все знают, последнее время Андрей Егорович серьезно болел и с кровати не вставал. Телевизор он не любил, книги из-за болезни казались ему скучными, гости утомляли. Единственным, что его развлекало, был Интернет. Говорят, он часами бродил по Сети, читал новости, переписывался со знакомыми.
— Была заказана специальная подвижная стойка, на которой помещался ноутбук, — услужливо подсказала Лиза.
— С Герой Андрей Егорович вел активную переписку по поводу картины. Лиза ошибалась, подозревая Елену в том, что это она инициировала поиски. Затея принадлежала Андрею Егоровичу. Он хотел сделать жене сюрприз: найти и подарить к годовщине свадьбы так поразившее ее воображение полотно.
Я обратилась к Елене:
— Гера сказал, что о «Христе в терновом венце» вы узнали от Люси. Это так?
Елена, притихшая и немного растерянная, смущенно кивнула.
— Однажды днем мы все пили чай в комнате мужа. Разговор зашел о живописи, и Гера стал рассказывать, как вы ищите картины и какие необычные истории происходят с некоторыми из них. Люся крутилась тут же и все, естественно, слышала. Она очень говорлива и любит выделиться, ей всегда хочется быть хоть на полшага впереди других. Мы все это знали, и никого не удивило, когда она тут же заявила, что все его истории ничто по сравнению с той, что знает она. Не могу сказать, что мы ей поверили…
— Еще бы! Что такого интересного может знать уборщица! — фыркнула Люся.
Елена окинула ее неприязненным взглядом:
— Именно так! Особенно такая легкомысленная особа, как ты.
Сказав это, она тут же перестала обращать на девушку внимание, словно забыла о ней и как ни в чем не бывало продолжила:
— История действительно оказалась захватывающей. Влюбленная княгиня, «Христос в терновом венце», похищение. Я не сентиментальна и не романтична, но меня все это увлекло. Помнится, я несколько дней ходила под впечатлением и действительно без конца говорила об этом.
— А Люся случайно не упомянула, что княгиня Щербацкая приходится ей прабабушкой? — с невинным видом поинтересовалась я.
Я могла гордиться собой. Сказала именно то, что было нужно, и, главное, в нужный момент. Все разом забыли об усталости и в немом изумлении, как на чудо, воззрились на Люсю. Какое-то время в комнате висела тишина, потом Лиза не удержалась и насмешливо прыснула:
— Бабушка — княгиня? У нашей Люси? Смеетесь?
Я сурово ее поправила:
— Прабабушка. Что касается бабушки, Софьи Августовны, так она в девичестве носила фамилию Мансдорф. Если кому интересно, могу сообщить: Август Мансдорф имел титул барона.
