Я оглядел Маэла с головы до ног. В новой одежде он смотрелсядовольно красиво, хотя несколько мелких деталей смялись и нелепо завернулись.Но не мне их поправлять. На меня он произвел впечатление не просто варварское,но комическое. Однако я понимал, что остальные сочтут его интересным мужчиной.
Я думал, что ненавижу его, но в реальности испытывалсмешанное чувство. И, стоя рядом с ним, чуть было не дал волю слезам. Новнезапно, чтобы подавить эмоции, спросил:
– Чему ты научился за эти годы?
– Высокомерный вопрос! – тихо ответил он. – А тычему научился?
Я поведал ему свои теории о возрождении Запада, которыйчерпал вдохновение в классической культуре, заимствованной в свое время уДревней Греции. Я рассказал, как искусство древней империи воссоздается по всейИталии, о высокоразвитых процветающих городах Северной Европы. И объяснил, что,по моему мнению, Восточная империя больше не существует – она сдалась переднатиском ислама. Греческий мир безвозвратно потерян.
– Видишь, Запад вернулся к нам, – заключил я.
Он посмотрел на меня как на отъявленного безумца.
– Ну? Что скажешь? – поторопил я.
Выражение его лица неуловимо изменилось.
– Очевидец истории, – повторил он мои слова, –наблюдающий за течением времени.
Он протянул руки, словно захотел обнять меня. Взгляд его былчист – ни тени былой злобы.
– Ты придал мне мужества, – сказал он.
– Могу я спросить для чего? – отозвался я.
– Для продолжения странствий, – ответил он и уронилруки.
Я кивнул. Что здесь добавишь?
– У тебя есть все, что нужно? – спросил я. – Уменя в избытке золота Венеции и Флоренции. Ты знаешь, что деньги для меняничто. С удовольствием поделюсь всем, что имею.
– И для меня ничто. Все, что мне нужно, я возьму у очереднойжертвы – и кровь, и деньги.
– Да будет так, – ответил я, подразумевая, что ему порауходить.
Но когда он, осознав смысл моей фразы, повернулся к выходу,я протянул руку и остановил его.
– Прости, что был холоден с тобой. Ведь мы вечные спутникиво времени.
Мы крепко обнялись.
Я провел его вниз, к центральному входу, где, на мой вкус,слишком ярко светили факелы, и следил взглядом за его фигурой, пока онабуквально не растворилась в темноте.
Через несколько секунд шаги его стихли.
Я мысленно поблагодарил его и надолго задумался. Я ненавиделМаэла. Я боялся его. Но когда-то я любил его, любил даже в смертной жизни,когда сам был пленником, а он – жрецом-друидом, обучавшим меня гимнам радицели, которой я так и не понял.
Я любил его во время долгого переезда в Константинополь и,несомненно, любил, когда мы поселились в городе, где я передал им с АвикусомЗенобию и пожелал удачи.
Но сейчас я не хотел, чтобы он оставался рядом! Мне нуженбыл мой дом, мои дети, Амадео, Бьянка. Моя Венеция. Мой смертный мир.
Даже ради нескольких часов, проведенных в его обществе, я немог рисковать спокойствием своего смертного дома. Больше всего мне хотелосьскрыть от него мои тайны.
Но я рассеянно стоял под факелами и чувствовал, что душа нена месте.
Я повернулся и окликнул стоявшего неподалеку Винченцо.
– Я уеду на несколько ночей, – сказал я. – Тызнаешь, что делать. Я скоро вернусь.
– Да, господин, – ответил он.
И я убедил себя, что Винченцо не почувствовал в Маэле ничегостранного и по-прежнему был готов выполнять мои приказания.
Но тут он протянул руку вперед.
– Смотрите, господин! Там Амадео! Он вас ждет!
Я пришел в изумление.
У противоположной стенки канала в гондоле стоял Амадео. Оннаблюдал за мной, ждал, когда я освобожусь, и, конечно, видел Маэла. Почему яего не слышал? Маэл прав. Я теряю бдительность. Меня совершенно затопиличеловеческие эмоции. Я слишком жадно впитывал любовь.
Амадео велел гребцу приблизиться к дому.
– И почему ты не пошел с Риккардо? – спросил я. –Почему ты до сих пор не у Бьянки? Ты должен делать, что тебе говорят.
Винченцо неожиданно исчез, Амадео вышел на набережную иобнял меня, изо всех сил сжав мое твердое неподатливое тело.
– Куда ты едешь? – прошептал он. – Почему ты опятьменя бросаешь?
– Мне нужно уехать, – сказал я, – ненадолго, всегона несколько ночей. Ты прекрасно знаешь, что у меня есть важные обязательства.Я же всегда возвращаюсь.
– Мастер, а тот человек, который приходил к тебе и толькочто ушел?..
– Не задавай вопросов, – резко оборвал его я, сознавая,что сбываются мои худшие опасения. – Я вернусь к тебе через нескольконочей.
– Возьми меня с собой! – взмолился Амадео.
Его просьба потрясла меня, и в душе будто лопнула тугонатянутая струна.
– Не могу. – И вдруг у меня вырвалось: – Я еду к Тем,Кого Следует Оберегать. – Я уж думал, что никогда не произнесу эти словавслух. – Проследить, чтобы все там было в порядке. Я делаю то, что делалвсегда.
На его лице отразилось величайшее удивление.
– Те, Кого Следует Оберегать, – повторил он мои словашепотом, будто молитву.
Я вздрогнул, испытывая огромное облегчение. Видимо,появление Маэла еще больше сблизило меня с Амадео, позволив сделать очереднойроковой шаг.
Факелы действовали мне на нервы.
– Идем в дом, – сказал я.
Мы вместе вошли в затененный коридор.
Винченцо, маячивший где-то поблизости, удалился.
Я наклонился поцеловать Амадео – жар его тела передался имне.
– Мастер, дай мне Кровь, – прошептал он мне наухо. – Мастер, расскажи мне, кто ты.
– Кто я, дитя мое? Иногда мне кажется, что и сам не знаю. Аиногда думаю, что лучше и не знать. Занимайся, пока меня не будет. Ничего неупускай. И сам не заметишь, как я вернусь. Тогда обсудим наши тайны и ПоцелуиКрови. А пока никому не рассказывай о наших отношениях.
– Я что, когда-то рассказывал?
Он поцеловал меня в щеку и теплой ладонью погладил по лицу,словно старался понять, насколько я перестал быть человеком.
