моя. Всё, бывай здоров, Санёк Петров.
— Саня, ну что же ты девушке-то голову морочишь? Ты сколько в Москве ещё будешь? Встреться с Женечкой. Поговори с ней. Она звонила, спрашивала, мол, как там Саша, звонит ли, не приедет ли в командировку опять.
— А ты что сказала?
Бабушка вздохнула и всплеснула руками.
— Что я сказала? Что меня врать на старости лет заставляют. Что ещё я сказать-то могла? Не знаю, сказала, милая. Он ведь никогда не предупреждает заранее, как гром среди ясного неба появляется.
— Понятно, — кивнул я.
— Понятно ему. Поговори с ней и всё. Расставь точки.
— Да что сказать-то я не знаю. Вот правда, честное слово.
— Ну, здесь я тебе не советчик. По мне так лучше невесты тебе и не сыскать.
Может быть, ба, может быть… Да только я её ведь не знал совсем. Ну, симпатичная барышня, тут сказать нечего, красивая даже, но этого маловато, пожалуй… Ситуация складывалась неприятная. Вроде как я ни на что не претендовал, но сообщить ей об этом было как-то стрёмно, ведь у них с Саней имелась предыстория какая-то и, я такой вдруг раз, как полный мудак, нет Жень, у нас ничего не выйдет, живи своей жизнью. Зашибись.
С другой стороны, держать её на привязи тоже было мудачеством. Сейчас ведь она находилась в подвешенном состоянии, ждала, что я типа решу. А что я мог решить? Блин. Мог, не мог, а решать что-то было нужно.
— Ладно, я с ней поговорю, — кивнул я.
— Не поговорю, а встречусь и расставлю все точки над «и». Понял меня?
— Понял. А как там дядя Эдик поживает? Ничего он про свой роман не говорил?
— Дядя Эдик? — усмехнулась бабушка. — Привет тебе передавал. Большой и горячий. Не знает бедолага, как от начальницы твоей спастись. Она его преследует. Сразу видно, женщина волевая. Кого попало в начальники не берут, так ведь?
— Что, совсем плохо?
Она засмеялась.
— Ну, так бывает. Сначала хорошо, потом плохо, а там, глядишь, опять хорошо.
Мы сидели за столом и пили чай с пирогами. Было уютно, спокойно, тепло. Работал телевизор.
О, сколько нам открытий чудных
Приносит просвещенья дух
И опыт, сын ошибок трудных
И гений, парадоксов друг…
Александр Сергеевич Пушкин…
На экране появился Капица. Он говорил тёплым и приятным голосом о временном парадоксе, о множественных квантовых мирах и о коте Шрёдингера. В общем, то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет…
А за окном царил почти что первомай. Голубое небо, пробивающаяся листва, ароматы и томление духа. Плоть восставала против дурацких проблем, диктуемых разумом. Кому это только надо, если жизнь так прекрасна, жизнь так убедительна, проста и сладка.
— Ба… бабуль… ну ты уж ему скажи, мол, чего от счастья своего лытать.
— В пословице речь о деле идёт. Дела пытаешь, аль от дела лытаешь.
— В данном случае дело и есть счастье, — улыбнулся я. — Не молодеет же он, а тут такая энергичная и неукротимая. Это ж ему как молодильное яблочко. Так и скажи. Не то она меня загрызёт.
— А ты причём? — удивилась бабушка.
— То-то и есть, что не причём, а всё одно загрызёт. И это на совести дяди Эдика будет. Это тоже скажи ему. Обязательно скажи.
— Да я уж сказала, — махнула она рукой. — Если нашлась дура, готовая терпеть твои закидоны, так не отпускай же её, а то так и останешься один, как бобыль со своими коллекциями и любовью к искусству. Я сказала, ему именно такая и нужна, практичная, приземлённая, крепко стоящая на ногах. Чтобы взяла его в руки, устроила его жизнь, быт причесала.
— А он?
— Да-а-а, — снова махнула она рукой, на этот раз с большей амплитудой. — Спрятался, как рачок в своём панцире. Горе с вами. Что один, что другой…
Встреча в холле гостиницы «Россия» была не слишком долгой, но «продуктивной».
— Сукно из Иваново отправлено, но есть ещё недороботки. Во-первых, не всё, во-вторых… э-э-э…
— Понял, Зинаида Михайловна. В принципе, думаю, можно было бы вопрос решить по телефону, но раз вы меня вытащили сюда, то без проблем, смотаюсь в Иваново. Полагаю, вопрос решится быстро.
— Съездишь, съездишь. А может, и ехать незачем. Посмотрим. Но перед этим мне нужно от тебя ещё кое-что…
— С электрооборудованием в ваше отсутствие я решил задачу, ожидаем в ближайший месяц в полном объёме.
— Нет, не это!
— По ГСМ тоже вопрос снят.
— Это молодцы. Но я про другое.
— По иглам вот пока не можем проблемку закрыть. Наши хотят немецкие, так что придётся вам подключаться, Зинаида Михайловна.
— Так, пошли в кафетерий, — нахмурилась она, оглядываясь на кучку шумных и весёлых дядек, расположившихся на диване рядом с нами.
Рядом и вокруг. Ткачиха встала с кресла и махнула рукой в сторону лифтов. Я тоже поднялся, но и на ходу продолжал исполнять куплеты в духе «а в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо».
— Электромеханический завод, кстати, бракованные электроприводы поставил, так что будет тоже эпопея в ближайшем будущем. Главный инженер составил акт, насколько мне известно.
— Жаров, я это знаю, заканчивай.
— Ну, просто вас уже долго не было, так что…
— Я тут буду после майских ещё почти два месяца находиться. Не здесь уже, а в Свиблово. Меня дирекция на курсы посылает повышения квалификации.
— Ну, что же, — вздохнул я с улыбкой. — Весть и приятная, и грустная одновременно. Хорошо, конечно, что у вас квалификация ещё выше станет, но коллектив будет скучать.
— Ой, да ну тебя, глупости говорить. Замещать, кстати, меня Шаврина будет.
Эта моя соседка, та, что с кудряшками.
— Прекрасно. Думаю, она постарается всё сделать как следует. А вы, кстати, не думали в Москву перевестись?
Она остановилась, будто громом поражённая. Кажется, эта мысль не давала ей покоя.
— А как?
— Не знаю, может, вас в Главснаб пригласят на работу или в министерство.
— Так, — нахмурилась Ткачиха. — Ты мне голову фантазиями не забивай. Есть только один способ переехать в Москву, это дядя Эдик. Про переезд я шучу, а про Эдуарда не шучу. Мне нужна твоя помощь. Парень ты…
Она замолчала, пропуская выходящих из лифта постояльцев гостиницы.
— Чем же
