Книга Невеста из Холмов - Янка Лось

Мэдью пошевелился:

– Эшлин? Что…

Лицо стало живым, беспокойным. Горт посмотрел на него коротко, досадливо, шагнул ближе, но Эшлин из внимания не выпустил. В это время стоявший на коленях почти за его плечом Рэндалл зашевелился. Лицо его перекосила ярость. Неудивительно: он только сейчас осознал, что его учитель сам ши, а его собрался сделать жертвой в ритуале. Те же эмоции усиливала ярость друида Фергуса.

Только бы повернулся в другую сторону. Только бы. Брендон мысленно повторял это «только бы». Собрать все силы. Надо выпутать Эшлин из плюща. Тогда у нее будет возможность спастись. Он старался не думать о том, будет ли Эшлин спасать себя одну.

Рэндалл подобрал с пола осколок камня. Он не знал, что каждый воин Дин Ши защищен от камней, иначе их бои с фоморами были бы безнадежны изначально. Этого не знали и друиды – откуда бы? Камень полетел в голову Горта, но вспыхнули узоры брони, так что на мгновение вся его одежда засветилась зеленым. Камень разлетелся на куски, не коснувшись, Рэндалла отнесло в сторону и ударило о стену. Но это был тот миг, когда Горт отвлекся.

– Я сказал, что будет, если вы продолжите…

Но когда заклинание полетело в Эшлин, между ними уже стоял Брендон Бирн. Мгновения для него выиграли Мэдью и Рэндалл, отвлекшие Горта. И самоуверенность Горта, все еще презиравшего подобные мышиной возне людские усилия.

Брендон успел разорвать жесткие стебли плюща, освобождая руки Эшлин, но дернулся от удара, обжегшего левое плечо сзади, и пошатнулся. В глазах потемнело. Он еще успел услышать, как Гьетал, обращаясь к Горту, вызывает того на поединок. Кажется, и его воля полностью свободна, и это даст Эшлин еще немного времени. Только бы она им воспользовалась так, как надо. Не думая о глупостях вроде раненого защитника. Иначе все это будет зря.

– Все в порядке со мной. Почти не задело, – прошептал он, пытаясь улыбнуться.

Холодные когти боли царапали его от плеча к груди. Медленно. Как пробирающаяся к птице кошачья лапа. Плечо немело. Он попытался встряхнуть рукой – в глазах потемнело снова, и захотелось сесть. Казалось, что в груди и вправду бьется крыльями птица. Как та малиновка. И каждый вдох заставляет ее биться сильнее, а кошачья лапа все ближе. И ближе. И ближе.

Эшлин торопливо выпутывалась из плюща. Размахивая руками, к ней кинулся Мэдью, стал помогать. Горт уже не смотрел на них. Он смотрел только на Гьетала, стоящего напротив во весь рост. На его теле тоже горели узоры воина, и сожженный ими плющ лежал у ног полосами пепла.

– Я поклялся остановить тебя, Горт. Это дело между тобой и мной. Не впутывай других. Не тронь ферн.

– Не тревожься о прочих – из пещеры все еще не выйти без моего дозволения. Я разберусь с ними позже. Ты слабее меня сейчас, Гьетал. Твой Кристалл близок, но питает мою силу. Я все еще не хочу тебя убивать.

– Я и не настаиваю, – усмехнулся Гьетал. Между его поднятыми к груди руками горело зеленое пламя, словно он держал светящийся шар, сотканный из воздуха. – Защищайся.

Он сказал это так спокойно и почти дружески, как говорил наверняка на их тренировках. Зеленый шар сорвался с его рук, повинуясь незаметному движению пальцев, и у левого плеча Горта разбился осколками, превратившимися в листья и опавшими на камни. Горт ответил сразу, не готовясь, – можно было лишь разглядеть тонкую красную черту в воздухе, как от вылетевшей из костра искры, эта искра прочертила алую решетку полос на правой руке Гьетала, и тот отступил на шаг.

– Раньше ты, случалось, отбивал два таких удара с двух рук, – заметил Горт почти сочувственно.

– Ты тоже. Боец прекрасный, а душа увяла. – Новый зеленый шар превратился в стрелу, несся он быстрее и на этот раз к горлу.

Горт легко присел, резко подняв руки вверх, и зеленая стрела ударилась в потолок. Посыпалась каменная крошка.

– Только не рассказывай мне унылые истины старейшин. Я перерос их довольно давно.

– Ты забыл их, – на этот раз Гьетал сбил красную искру в пол. – Ты забыл, что будет, если сломать ферн навсегда. Мы застынем во времени, постепенно превратившись в беспамятных, прекрасных, вечно танцующих и пьющих вино, переставших творить и любить духов лета. Бесконечного лета. Бессмысленного лета.

Удар зеленым. Защита. В этот раз Горта оттолкнуло вбок, но он устоял. Гьетал продолжал говорить:

– А мир людей утратит искусство и вдохновение, утратит магию. Они смогут создавать все более совершенные орудия труда и убийства, но не будут понимать, кому и зачем нужны цветники, песни и картины. Ты сам сойдешь с ума в этом мире холодного железа, Горт!

– А ты переживаешь за меня? – С двух рук полетели тонкие красные змеи, вращающиеся в воздухе. – Лжешь! Ты переживаешь только за ваш привычный порядок вещей!

Одну змею Гьетал отбил – вспыхнули зеленые узоры, и змея рассыпалась мелкими алыми каплями, словно красное вино пролили на камни. Вторая обвилась вокруг его горла.

– Признаешь себя побежд…

Горт не смог договорить по причине крайне прозаического толка. Сквозь вход, пущенный, как копье, влетел окованный железом инквизиторский посох и ударил Горта в грудь. За посохом вошел Эремон.

– Доброй ночи, – поздоровался он дружелюбно, глядя, как Горт пытается подняться. – Вы его не придержите? Не беспокойтесь, именно сейчас с магией у него сложно. Горт Галлахер, ректор Дин Эйрин и старейшина ши, вы арестованы по обвинению в убийстве профессора Финнавара Дойла, друидов Филитиарна, Нуаллана, Каллахана – его вы ухитрились убить дважды, очень необычная история, – Фергуса и Брадана, клевете на магистра Брендона Бирна, девицу Эшлин из народа ши и круг друидов, покушение на убийство магистра инквизитора Эремона и его ученика Ласара. Ну что вы так смотрите? Вы же написали нам письмо «Приходите к пещере с ольхой, я вам все расскажу» и подстроили весьма жалкую засаду. Три разбойника. Несерьезно. Неуважительно. Сейчас Ласар на них узлы проверит и придет сюда.

То ли холодное железо, то ли магия инквизиторского посоха, то ли то и другое, наложившиеся на только что состоявшийся поединок и усталость от песни, – но Горт не сопротивлялся и даже не вставал. Он равнодушно смотрел, как Мэдью и Эшлин помогают Гьеталу справиться со змеей, как Эпона обнимает Эшлин, как уже болтает Эдвард, не замечая, что его не слушают, как мрачно сидит поодаль Рэндалл, как Брендон пытается снова дышать глубоко, – и молчал.