говорил он, показывая на плывший под ними в тумане город.
— Вряд ли есть город красивее Будапешта, — подтвердил Фери Кочиш.
— Ты будапештец? — спросил Винклер.
— Разве ты не знаешь? Он из Мучи! — засмеялся Ференц Санто. — Приехал сюда на праздник святого Иштвана, да и застрял…
Все засмеялись.
— Не верь ему! Я трансильванец… из Брашшо…
— Ну что ж, там, наверное, тоже красиво… — мечтательно произнес матрос.
— Ты не очень хвали, — вмешался в разговор Санто, — а то он сейчас начнет расписывать леса, горы…
— Фери просто завидует, потому что он, кроме Пешта, нигде не бывал! — отрезал Кочиш.
— Пожалуй, ты отчасти прав, — сознался Санто. — Но не беда. Как только появится свободное время, начну путешествовать. Кстати, я уже давно пообещал взять с собой сына… Теперь он мне покоя не дает.
— У тебя тоже есть дети? — спросил Кочиша матрос.
— Да, у меня такие замечательные дочь и сын…
— Каких и на свете не сыщешь, — докончил за него Санто, но потом серьезно добавил: — Действительно, очень красивые дети, прямо как ангелочки… Вы только посмотрите, как «растет» загордившийся папаша, — засмеялся Санто.
В заднее окно кабины постучали. Бойцы наклонились. Они не расслышали слов майора, но видели, что он показывает на склон горы. Кочиш, Санто и Винклер почти одновременно посмотрели в ту сторону.
Впереди недалеко от дороги стояли люди в гражданской одежде.
Тибор Бек крепко спал, завернувшись в одеяло. Очевидно, он очень устал, потому что его не разбудил даже громкий смех. Кочиш сказал Санто:
— Разбуди Тибора. Кто знает, что это за люди.
— Тиби! — крикнул Санто, дернув его за сапог.
Фигуры людей, стоявших на склоне холма, остались позади.
— Все в порядке… — проговорил Кочиш и хотел уже сесть, но в ту же секунду язычки пламени сверкнули из кустов и застрочил пулемет. Машина подпрыгивала, грохотала, по борту щелкали пули.
— Неплохо целятся, черт побери!.. — выкрикнул Винклер. Он хотел что-то добавить, но слова застряли у него в горле.
Раскинув руки, Кочиш распластался у самого борта.
Остальные вступили в неравный бой. Автоматные очереди не могли причинить вреда нападающим, ибо о прицельном огне нечего было и думать. Оба ската на правом заднем колесе были пробиты первой же очередью. Машина сильно накренилась. Оставался один выход — на полном газу мчаться вперед и как можно скорее вырваться из опасной зоны.
Молодой пограничник крепко вцепился в баранку и до отказа нажал на педаль. Сердце у него, казалось, готово было выпрыгнуть из груди… Две пули пробили заднее стекло кабины как раз посредине и вылетели через ветровое стекло. «А вдруг я бы чуть-чуть наклонился вправо… — вертелась у него в голове неотвязная мысль. — Эх, дожать бы до того спуска, и тогда мы спасены…»
Бандиты продолжали стрелять, но расстояние между ними и машиной настолько увеличилось, что ни одна пуля больше не достигала цели. Постепенно стрельба прекратилась.
Когда на поврежденной машине они спустились по склону вниз, Кочиш был еще жив. Винклер снял матросский бушлат, взял одеяло и соорудил для него сравнительно мягкое ложе. Парень доживал последние минуты — в груди у него застряли четыре пули. Раны кровоточили. Из уголков рта тоненькими струйками текла кровь. У него уже не было сил открыть глаза. Встав на колени, бойцы склонились над ним. Как Санто ни сдерживал себя, по щекам его катились слезы… Кочиш был его лучшим другом. Но вот губы Кочиша зашевелились. Молодой матрос припал к ним ухом. Он с трудом разобрал едва слышные слова:
— Ан-н-н-не пе-ре-да-й-те… — Больше Кочиш ничего не мог произнести. Остекленевшие глаза открылись, голова свалилась набок.
— Анне передайте… — повторил Винклер.
— Это его жена… Он ее очень любил, — срывающимся голосом произнес Санто, — очень любил…
Комор несказанно обрадовался появлению Эржи. Они разговаривали в шалаше, наспех сооруженном бойцами по приказу Шимона. Постепенно лицо Комора становилось хмурым, озабоченным. Слушая доклад девушки, он время от времени поглядывал на майора Фекете.
— Стало быть, Беле Вашу не удалось создать на заводе вооруженную группу? — спросил Комор.
— Нет, — ответила Эржи. — В городе слишком велика ненависть к сотрудникам органов госбезопасности. Ею заражены даже некоторые здравомыслящие люди.
Когда девушка дрожащим голосом рассказала о зверствах на площади Республики, у обоих мужчин по коже пробежал мороз.
— Ужасно… — прошептал подполковник.
Эржи продолжала рассказывать о зверских убийствах, о подвалах в школе на улице Пратер, о злодеяниях террористов. Лицо ее раскраснелось, словно она снова видела эти кошмары…
Когда она кончила говорить, некоторое время все молчали, затем Комор задумчиво произнес:
— Мне кажется, об этом лучше пока не рассказывать людям. Как ты считаешь? — повернулся он к Фекете.
— Я согласен с тобой, — ответил майор. — И без того все ожесточены, беспокоятся о семьях. А если узнают о происходящем в городе, чего доброго очертя голову ринутся домой.
— Эржике, прошу вас никому больше не рассказывать об этом…
— Хорошо, товарищ подполковник. Мне и самой не очень-то приятно вспоминать…
— Вы устали? — спросил Фекете.
— Да, поспать немножко было бы недурно, — с улыбкой ответила девушка.
— Ну, тогда поищем какое-нибудь местечко, — пообещал Комор. — Дело, откровенно говоря, не из легких. Мы еще не устроились. Ночь была адская, не могли ни сесть, ни лечь. Насквозь промокли…
— Мы не готовились к бивуачной жизни, — мрачно усмехнулся майор. — По-моему, никто не рассчитывал, что дело примет такой оборот. Пойдемте, Эржике, подыщем сухое местечко, и вы отдохнете…
— Отдыхайте как следует, — сказал вслед Комор, — чтобы завтра утром снова могли отправиться в город! Конечно, если вы не возражаете.
— Не возражаю, — ответила девушка и вместе с майором скрылась из виду.
Все с ликованием встретили вернувшуюся в лагерь автомашину. И, может быть, поэтому весть о случившемся произвела особенно гнетущее впечатление. Бойцы были возбуждены и озлоблены.
Санто взволнованно обратился к Комору:
— Товарищ подполковник! До каких же пор ждать? Если погибать, так хоть не задаром. Пора и нам расправляться с бандитами… не щадя никого! Неужели мы будем сидеть здесь сложа руки, пока не перебьют наши семьи, наших друзей?! Я отомщу! Жестоко отомщу! Отомщу за Кочиша… — Правая щека у него нервно подергивалась, глаза горели гневом и яростью.
— Товарищи! — строго произнес Комор. — Поменьше думайте о мести. Месть — плохой советчик. Необходимо восстановить рабочую власть! Мне тоже больно, когда мы теряем своего товарища. У меня тоже дети, жена… Возможно, их уже выбросили в окно или убили… Не знаю… Но мы должны выстоять. Нам нельзя действовать опрометчиво! Друзья! На рассвете группа добровольцев должна очистить от бандитов прилегающую к шоссе местность… Тридцать товарищей прошу выйти вперед!
Вышли все семьдесят, все до одного…
Уже почти рассвело, когда тридцать
