большой зал, декорированный в стиле земного средневековья. Его стрельчатые своды украшали головы химер, грифонов и Мантикора с сладострастно высунутыми языками.
Над роскошной кроватью висел вставленный в широкую раму старинный отпечаток in tablio. Текст на нем свидетельствовал, что эта гравюра изображает «Летучий огонь, уничтоживший город Чикаго 8 октября 1871». Автор (а возможно, и свидетель той катастрофы) вырезал детальное изображение гибнущего города. Крыши трехэтажных домов горели, испуганные люди убегали от стаи шаровых молний, а растерянные пожарные в забавных шлемах заливали водой окна третьих этажей.
«Словно Адельма напали!» — подумал Марков и прошелся вдоль витрин с саблями, топорами и ножами. Владелица коллекции посвятила каждую витрину определенной исторической эпохе и определенному региону Земли. В одной были собраны степные акинаки и изогнутые секачи из Ирана и Ближнего Востока, в другой — разбойничьи чеканы «е» и «цюй», которыми орудовали харцызы на дорогах средневекового Китая. ещё одна витрина была заполнена турецкими, татарскими и казацкими саблями. На стене, над этой витриной, Марков заметил пустые кожаные петли. Он предположил, что именно здесь могла висеть сабля, которой Бурга оборвала жизнь Тени Фэрфакс. Рядом тускло отблескивало лезвие ещё одной сабли с темляком, в шнур и кисти которой древние мастера вплели золотые и серебряные нити.
Марков вынул саблю с петель, почувствовал тяжесть и прохладу благородной стали. Он сделал несколько пробных движений, но в руке имперского комиссара сабля двигалась неуклюже, без боевой грации и веселого свиста. Марков вернул оружие на место и присел на краешек кровати наместница. Этот алтарь Астарты криминологи Джи Тау уже проверили на наличие биологических следов. Кровать оказалось девственно чиста. Как и остальные кровати, одеяла и кушетки в апартаментах покойной Лиды Унно. Никаких следов тех развлечений a la Sardanapalas, о которых сплетничал весь Сектор Кастора.
Комиссар догадывался, почему Ленго-Батрис остался (осталась) в этих комнатах после смерти наместница. Предусмотрительное творения Тейсанболона пыталось лишить имперских криминалистов средств для идентификации его женской формы. Клон тщательно стер (стерла) все записи и следы своего пребывания в гареме Унно. Однако опыт полицейского подсказывал Маркову, что в пятом веке Эры Восстановление уничтожить абсолютно все следы невозможно. Практически всю бытовую и коммунальную технику оснащали функциональными регистраторами. Если Ленго-Батрис и додумался (додумалась) вычистить микрочипы памяти роботов-уборщиков, сервираторов и охранных систем здания, то добраться до учетного оборудования купола — без риска попасть в поле зрения полиции и Джи Тау — он (она) не смог (не смогла) бы.
— Есть записи! — подтвердил догадки Маркова Нев.
Старший следователь выложил на мраморную полку комода две тонкие палочки, покрытые черным слоем анизотропной пленки. Так обычно выглядели кассеты регистраторов купольной техносферы. Марков вложил их в гнезда демонстрационного планшета и принялся просматривать файловые блоки. Изображений Ленго-Батрис оказалось немало. Стройную девушку с меланхолично-кукольным лицом, печальными раскосыми глазами и длинными волнистыми волосам регистраторы зафиксировали как в разной одежде, так и вовсе без неё, в одиночестве, в компании с другими клонами, вдвоем с наместницей и с гостями. К сожалению, среди записей не было того, что происходило во внутренних комнатах апартаментов покойной Унно, защищенных по технологиям «красной зоны». Однако и записанного в коммунальных регистраторах было достаточно для создания идентификационных моделей моторики. Их можно применить в глобальных поисковых программах полицейских компьютеров. И тогда клону не потеряться ни среди миллионов работников Ноланской секс-индустрии, ни среди рабочих на удаленных подводных рудниках, ни в защищенных от постороннего любопытства гаремах высших должностных лиц. Не помогут ему (ей) ни изменение рисунка сетчатки, ни вживлённые подушечки пальцев, ни имитаторы моторики лица. Позитронные искатели все равно найдут его (её) по характерным движениями мышц, по походке, ритмам дыхания и только ему одному (ей одной) присущим способом чесать нос.
«Если, разумеется, он все ещё на Ноли», — мысленно добавил к оперативной схеме имперский комиссар. Он как раз вышел в гостиную, где работали криминологи, и увидел огромное трехмерное, подсвеченное скрытыми источниками света, изображение супергалактики М31 — знаменитой Туманности Андромеды. Оно занимало целую стену, доминируя над интерьером, создавая иллюзию, что зритель находится на борту звездолета, который достиг окрестностей крупнейшей из галактик Местного Скопления. Даже на человека, привыкшего к трёхмерной уличной рекламе, эта инсталляция производила впечатление насыщенностью цветов, затягивая-гипнотической реальностью вселенской бездны и предельной детализацией изображенного.
«Это должно что-то значить?» — спросил себя Марков. Он сделал несколько шагов назад, чтобы охватить зрением всю панораму соседнего звездного острова с его триллионом звезд, пылевыми поясами и необъятными облаками межзвездного газа. В правом нижнем углу сиял туманный диск звездного скопления М110, а слева мелькали бриллиантовые и сапфировые серные кисти сопутствующей галактики NGC206. Диск Туманности Андромеды лежал на боку, будто отдыхал, а его центральная часть, организованная вокруг сверхмассивной «черной дыры», светилась оранжевым жаром.
Имперский комиссар вспомнил, что в одной из тех сотен аналитических записок, которые он разработал за последние недели, какая-то из галактик-спутниц Туманности Андромеды упоминалась как вероятная колыбель расы Уничтожителей Путей. В той записке, как помнил Марков, упоминались М32, NGC147 и NGC185. Какую именно из этих галактик-фрейлин обозначила своим рождением одна из самых мощных разумных рас Первого Цикла, полицейский забыл.
«А тот замаскированный ящер также о чём-то вспоминал, — всплыл в памяти Маркова разговор в информационном центре в Астери. — Неужели эти „Дети Атри“ поклоняются Уничтожителям, как богам?»
Затем он вспомнил, что «Дети Атри» стремятся к бессмертию, запрещенному Уничтожителями, и в его сознании вдруг сложилась схема, в которой он не увидел никакого противоречия.
«Дети Атри», хранители-предатели из «осевой расы», служили не Уничтожителям и не их наследникам. Они поклонялись памяти Тёмного бога, с которым Уничтожители воевали. Именно от продолжателей его дела получили они обещание бессмертия. С ними, исповедниками неограниченной власти, они заключили завет, для них они искали потерянный Камень (или Камни). А потомки Уничтожителей, так же, как и ящеры Ґормы, были на его Маркова, стороне. Изображение Туманности Андромеды в апартаментах Унно, судя по этой схеме, могло напоминать «Детям Атри» о давнем поражении их бога.
«Война Света с Тьмой, Порядка с Хаосом. Этой войне миллионы, если не миллиарды лет. Она никогда не закончится, — понял имперский комиссар. — Мы — как и магонийцы, ориониты, Ползучие, ящеры — лишь очередной эпизод во вселенском противостоянии, которое началось задолго до нас и закончится тогда, когда, вместе с памятью о человечестве, погаснут звезды, окруженные Поясом Гулда. И каждый в свое время должен выполнить свой долг. Выполнить и сойти со сцены, отдавая эстафету преемникам… Что ж, пусть будет так. В этом тоже есть своеобразное величие… Он, генерал Марков, выполнит
