class="p">На вершине холма ветер обрушился на них с полной силой. Здесь была огражденная перилами платформа — самая высокая точка на острове. И, взглянув вниз, на заднюю часть холма, которая до этого момента была скрыта, Пазел увидел нечто совершенно необычайное.
Сначала он принял это за огороженный пруд или резервуар с водой. Оно имело площадь пятьдесят или шестьдесят квадратных футов и было окружено множеством вековых деревьев. Черное и блестящее, оно сверхъестественно блестело и отражало луны и звезды, словно отполированное до совершенства зеркало. Но мгновение спустя Пазел увидел, что перед ним не жидкость, а камень.
Тропа спускалась с вершины холма к краю этого странного черного дворика. Рядом с ним стоял лорд Арим, одинокий и неподвижный, его ярко-голубые глаза пристально смотрели на них.
— Идите к нему, быстрее, — сказал Таулинин. — Я должен остаться здесь и наблюдать. Прощай, Таша Исик!
Таша и Рамачни, не говоря ни слова, начали спускаться. Пазел взглянул на Таулинина — почему он попрощался с одной Ташей? — но селк только показал ему идти.
Арим не двигался с места, пока они приближались, но, когда они поравнялись с ним, старый селк повернулся и махнул рукой на черный камень.
— Двор Демонов, — сказал он. — На Алифросе вы никогда не увидите ничего более древнего. Вы — первые люди, которые стоят здесь за много столетий, и вы вполне можете оказаться последними. Монолит был привезен на этот остров в темные времена, с темной целью. Но сам по себе он не зло — не совсем зло.
— Снимите обувь, — сказал Рамачни. — По камню надо идти босиком.
Ноги лорда Арима уже были босыми. Старый селк указал на небо, и Пазел увидел, что Полярная Свеча стоит точно между рогами тонкой желтой луны.
— Следуйте за мной, когда будете готовы, — сказал лорд Арим. С этими словами он ступил на камень, прямо на свое собственное совершенное отражение. Он медленно отошел от них. Пазел уставился на него, как завороженный. Он был совершенно уверен, что камень сухой, и все же при каждом шаге его черная поверхность слегка покрывалась рябью, как будто лорд Арим шел по поверхности пруда.
Рамачни толкнул Пазела в лодыжку:
— Наклонитесь, вы оба. Я хочу видеть ваши лица.
Они повиновались, и Пазел увидел, как в больших черных глазах Рамачни отразились звезды.
— Вы знаете, почему вы здесь? — спросил маг.
— Конечно, — сказала Таша. — Чтобы вернуть Эритусму. Чтобы она могла сражаться за нас. Чтобы она помогла нам забрать Нилстоун из Алифроса и победить Рой. Но прежде чем это произойдет, тебе нужно убрать с дороги меня.
— Это наполовину верно, — сказал Рамачни. — Мы нуждаемся в ее помощи, и отчаянно, потому что без нее мы безнадежно слабее. И хотя многие считают меня мудрым, после смерти Аруниса я не чувствую себя таким, ибо не могу объяснить, что мешает возвращению Эритусмы. Но, если повезет, сегодня вечером все изменится.
— Черт бы побрал все это! — воскликнул Пазел, напугав их обоих. Он схватил Ташу за руку. — А что с ней? Ты говоришь, что у них общая душа, но я не могу в это поверить. Таша это Таша. Ей семнадцать. Ты не можешь затопить ее десятью столетиями воспоминаний...
— Двенадцатью, — вставил Рамачни.
— ...и ожидать, что хоть что-нибудь от нее останется нетронутым. Это все равно, — он отчаянно замахал руками, — все равно, что вылить чашу вина в озеро и сказать: «Не волнуйся, вино все еще там». Нет, его там нет, оно растворилось в воде.
— Успокойся, — сказал Рамачни. — Дело обстоит совсем не так.
— Ты маг, — сказал Пазел. — Семнадцать лет для тебя ничто. Но для Таши это все. Если ты это сделаешь, ее жизнь пойдет прахом, слышишь? Это будет просто какой-то маленький момент, который Эритусме время от времени вспоминает. Как лихорадка, время, когда она была сама не своя. С таким же успехом ты мог бы ее убить.
— Верно, — сказала Таша. — Убей меня.
— Только через мой труп!
— Пазел Паткендл! — сказал Рамачни, и его шерсть встала дыбом. — Я скажу тебе это только один раз. Ты любишь Ташу. Как и она тебя. То, что мы делаем сегодня вечером, таит в себе большую опасность для нее, и этого нельзя избежать. Она может даже умереть — или ты, или я сам. Но она никогда не была предназначена для жертвоприношения. Сегодня не Договор-День, парень, и я не Сандор Отт.
— Рамачни, — спросила Таша, — куда делся лорд Арим?
Пазел вздрогнул. Старый селк просто исчез.
— Больше никаких разговоров, — сказал Рамачни. — Следуйте за мной, если только вы не хотите разрушить все, над чем мы трудились, чтобы достичь этого. — Он ступил на камень дворика, затем оглянулся через плечо, ожидая. Таша нащупала руку Пазела. Вместе они ступили на камень.
Питфайр!
Ощущение было похоже на погружение в ледяную воду. И все же сотрясение было гораздо глубже: он чувствовал его в своих мышцах, в своей крови, в самых своих костях. Это был момент полного уничтожения, несуществования. Но он все еще был здесь, все еще держал Ташу за руку. Они оба задыхались, и их дыхание звучало странно громко. И тут он понял почему: ветер совершенно исчез. Это было так, как если бы кто-то только что задраил люк.
— Что происходит, Рамачни? — прошептала Таша.
— Посмотрите туда, — сказал маг, указывая глазами. Пазел обернулся и сначала ничего не увидел. Затем его глаза различили коричневый осенний лист сразу за краем двора, один из бесчисленных листьев, гонимых ветром. Он находился в пяти футах от земли — и был совершенно неподвижен, словно заключен в стеклянный столб.
— Мы вышли за пределы времени, — сказал Рамачни. — Раз в десять лет, когда луны вступают в сговор, любой, кто ступает на Двор Демонов, может избежать власти времени на час или целую вечность. Когда мы уйдем, во внешнем мире не пройдет и минуты. Старый король Уолдрила вырастил здесь демонов, за одну ночь набрав слуг, которым, в противном случае, потребовались бы столетия, чтобы созреть. Были и другие применения: заключенные, которые сопротивлялись допросам, видели, как сюда привозили их близких, и в мгновение ока те становились стариками. Королевские дети немедленно достигали брачного возраста. Но селки обратили во благо даже
