противников во лжи и клевете. «Что же касается медицины и знахарства, – заявлял Оноре, – то для больных безразлично, получают ли они помощь от дипломированного врача или от простого крестьянина, лишь бы быть здоровым».
…Борьбу с пьянством методом «гипнотического внушения» практиковал не только доктор Оноре. Как отмечал обозреватель «Петербургской газеты» в ноябре 1910 года, в столице функционировало семь амбулаторий попечительства о народной трезвости, где под наблюдением главного врача этих заведений, доктора медицины Мендельсона, шло бесплатное лечение пьянства посредством «гипнотизма».
По словам доктора Мендельсона, «на успех можно рассчитывать лишь при лечении не менее двух месяцев, и результаты, получаемые до сих пор, указывают, что гипнотизм в борьбе с алкоголизмом – могущественное орудие».
Еще летом 1910 года медицинский совет Петербурга постановил, что лечить гипнозом разрешается только тем, у кого есть врачебное звание. Тем не менее, сетовал Мендельсон, в столице по-прежнему практикуют гипноз разные дилетанты, которые сплошь и рядом могут принести пациенту только вред. По его мнению, «дилетанты-бессребренники», лечащие гипнозом, очень редки. Гораздо больше тех, кто занимается гипнозом ради заработка. Именно среди подобных врачевателей-гипнотизеров процветало «подпольное шарлатанство, не сдерживаемое ни законом, ни профессиональной этикой. Они лечат все болезни без разбора».
Доктор Мендельсон категорически отвергал все упреки в том, что он занимается шарлатанством. Чтобы убедить в этом прессу, репортеру «Петербургской газеты» разрешили побывать на гипнотическом сеансе в «Таврической амбулатории» возле Таврического сада. На его глазах больного усаживали в кресло, доктор становился напротив и держал перед глазами пациента яркий металлический шарик, блестевший от отраженного света двух свечей, поставленных поодаль.
«Смотрите на шарик! – приказывал доктор и дальше внушал: «Вы спите, но слышите все, что я говорю. Вы не будете пить ни сегодня, ни завтра, ни один, ни в компании. Вино будет вам противно, и вас не будет тянуть к нему. Вы не захотите, и не будете пить никогда. Проснитесь!» Больной просыпался и с недоумением оглядывал комнату…
Столичные оккультисты
«В Петербурге в настоящее время насчитывается несколько сот оккультистов, – утверждалось более ста лет назад, осенью 1908 года, в «Петербургской газете». – Они часто называют себя спиритами, гипнотизерами, и только в своих кружках гордятся званием оккультиста».
В Петербурге действовало несколько кружков, где занимались оккультными науками. Почти все участники этих кружков принадлежали к высшей аристократии и к элите гвардейских полков. Оккультизмом чрезвычайно интересовались графини Мордвинова и Мусина-Пушкина. Обе они собрали очень ценные библиотеки, состоявшие исключительно из книг по оккультизму.
В одном из домов на аристократической Сергиевской улице (нынешней улице Чайковского), недалеко от Таврического сада, зимой проходили еженедельные собрания оккультистов. Посторонних туда не допускали. Кстати, ходили упорные слухи, якобы именно в этот кружок входил библиотекарь Зимнего дворца Леман, «прославившийся» тем, что он воровал драгоценные медали и старинные монеты, подменял их копиями, а подлинники закладывал в ломбард. Его грандиозная афера вскрылась летом 1908 года.
Говорили, что Леману потребовалось немало усилий, дабы удостоиться чести быть посвященным в кружок на Сергиевской. Кстати, будто бы именно чарами оккультизма объяснялось сверхъестественное влияние Лемана на заведующего библиотеками Зимнего дворца камергера Высочайшего Двора Щеглова, который доверял Леману как самому себе.
Петербургские оккультисты находились в тесных отношениях с Парижем, являвшимся центром «таинственных наук». Поговаривали, что в Петербурге представителем ордена мартинистов, действовавшего в Париже, является одна известная графиня, а ее дом на Литейном проспекте служит средоточием петербургского оккультизма. Чтобы удостоиться чести стать членом ордена, требовалось пройти многолетнее испытание. Посвящение происходило в Париже.
«Современные оккультисты твердо верят в то, что еще в средние века алхимикам удалось открыть рецепт превращения свинца и олова в золото, – отмечал современник. – Они уверяют, что рецепт этот не потерян, он только держится в величайшей тайне – для ограниченного числа особо посвященных… В Петербурге по ночам, в тиши кабинетов, наши алхимики плавят на специальных очагах свинец и олово, роются в древних книгах, творят заклинания…»
Нередко оккультисты устраивали сеансы гипнотизма, гадая на «астральных» зеркалах, будто бы отражавших в себе будущее. Кстати, две дамы из петербургского высшего света служили медиумами в кружках оккультистов. Между прочим, обе они предсказали уже упоминавшему мошеннику Леману блестящую будущность, но только после того, как он «перенесет тяжкие испытания и будет близок к смерти». Может быть, именно поэтому библиотечный вор, склонный верить предсказательницам, был так спокоен на суде…
Несостоявшийся «медиум» с Апраксина двора
О многих домах в Петербурге ходили самые невероятные слухи о проделках духов: то тут, то там постоянно шалила «нечистая сила». При этом чаще всего речь шла о придуманных самими же газетчиками сенсациях либо об откровенных шарлатанах, стремившихся прославиться на модной ниве оккультизма. По всей видимости, именно это произошло осенью 1894 года с купцом Лапшиновым – одним из торговцев Апраксина двора. Он уверял почтенную публику, что в его квартире в доме Целибеева на Литейном творится самая настоящая чертовщина.
Слухи о «чертовщине» в доме Целибеева сразу же дошли до редакции журнала «Ребус», где тотчас заявили, что загадочные события вокруг купца Лапшина блистательно подтверждают учение о медиумизме и спиритизме. А в «Петербургском листке» появились шуточные вирши неизвестного автора под названием «Домовой шалит»:
Не любо – не верьте,
Услыхав рассказ:
На Литейной черти
Завелись у нас.
С дьявольской пирушки,
Страхи велики,
Полетели вьюшки,
Склянки и горшки.
От квартирной платы
Квартирант бежит…
Черти виноваты,
Домовой шалит.
После проявлений «чертовщины» в доме Целибеева семейство купца Лапшинова покинуло квартиру, где происходили странности, и переехало в дом Тарасова на Фонтанке, 116. Удивительно, но уже на следующий день, по заявлению торговца, в его новой квартире опять начались шалости духов: плясали кочерги, летали вьюшки, а посуда сама собой падала со своих мест и билась вдребезги. Редактор «Ребуса» поспешил причислить квартиру Лапшинова к «медиумическим резиденциям», а самого Лапшинова – к числу медиумов.
Однако полиция в проделки духов не верила, и ажиотаж вокруг загадочных квартир Лапшинова ее совершенно не устраивал. Спустя несколько дней после того, как торговец переехал в дом на Фонтанку и заявил о продолжении «чертовщины», полиция явилась к нему и объявила, что если духи позволят себе хоть еще одну выходку, то по распоряжению градоначальника всех обитателей квартиры немедленно привлекут к ответственности. А чтобы облегчить семейству Лапшиновых надзор за безобразничающими духами, в квартиру водворили чиновника сыскной полиции.
Почти не смыкая глаз, он пробыл там безвыходно четыре дня и четыре ночи. Однако за все это время в квартире ничего таинственного не произошло. Обитатели
