в детское отделение и там кормили смесью из бутылочки, после чего малыш успокаивался.
Зато у Веры молока было, хоть отбавляй – откуда только и бралось. Малыш наедался и спокойно засыпал у мамы на руках, обогретый её теплом и любовью.
Когда Вера немного оправилась после родов, Павел отвёл её в ЗАГС. Там он расписался с ней, записал на себя Женечку – так они назвали сына, и удочерил Валю. Так появилась новая семья Анфаровых.
Одной зарплаты Павлика не хватало на их большую семью. Вскоре Вера вышла на работу. В столовую она уже не вернулась – место в буфете было занято. Нашлось место в привокзальном буфете – Вера составляла отчёты, и раз в месяц возила их в Харьков. С детьми оставались бабушка Лиза и Шура. Подросшая Валечка тоже помогала, была на подхвате и на побегушках: что-нибудь подать или принести, присмотреть за трёхлетним Толиком, покачать коляску с маленьким Жеником или потрясти погремушкой, когда он плакал. Всё это невыносимо тяготило маленькую Валю. Ей хотелось гулять, беззаботно бегать по улице, а не сидеть, как привязанная, с младшими братьями. Поэтому, как только её отпускали, она пулей уносилась из дома и возвращалась уже к вечеру.
Маленькая Валечка с детства любила семейные вечера. Переделав все домашние дела, ближе к вечеру к ним, в гостеприимный дом бабушки Лизы стягивались бабы-соседки на посиделки. Если за окнами была зима, то в печке потрескивал огонь, перед плитой на пол расстилалось одеяло, все бабы рассаживались на табуретах по кругу, и начиналось настоящее сказочное действо: бабули набирали из огромной миски по пригоршне жареных семечек и весело, дружно, смачно лущили их, причмокивая при этом и громко разговаривая. Шелуха от семечек нескончаемыми потоками сыпалась из-под пальцев и зубов бабулек, задерживаясь на подбородке, на груди, на животе, прежде чем, подталкиваемая следующей партией, скатиться на пол, вернее, на расстеленное одеяло.
Валя во всё это время сидела на печи и читала, или просто слушала, завороженная, почти загипнотизированная происходящим. И тем теплее и уютнее ей было дома, в звуках потрескивающего огня в печке и бабьих бесед с хрустом и шелестом шелухи, чем громче завывала за окном метель. А после посиделок, поздно вечером бабушка Лиза сворачивала одеяло, наполненное шелухой, и наутро выносила во двор.
А если было лето, то всё то же самое происходило во дворе. Семечки, болтовня, песни – пока совсем не стемнеет, а то и позже, до глубокой ночи. И песни разливались на всю округу, подхватываемые тёплым вечерним ветерком, плыли над рекой и уносились ввысь, звеня в прозрачном воздухе. Когда стихала одна песня, на смену ей звучала другая, – тихо, задушевно, словно убаюкивая. И пускай бы это пение не заканчивалось до самого рассвета.
Но самое большое волшебство для маленькой Вали начиналось в летние дни, под вечер, когда бабушка готовила ужин. Прямо во дворе была сложена летняя печка, и в тёплое время года именно на ней готовилась еда, чтобы не чадить лишний раз в доме. Такие же печи были почти у всех соседок. Неизвестно, кто первый додумался до такого решения, кому пришла в голову эта идея. Но было очень удобно и все пользовались такими летними печами.
Итак, под вечер, когда солнце уже клонилось к закату, хозяйки выходили во дворы и начинали готовить ужин на вечер и обед на завтра – кто борщ варил или щи, кто картошку тушил, кто кашу. Сначала разжигались печи. Кто-то один в округе разжигал свою, а затем уголёк нёс соседке. У Лизы Валя бегала за готовым угольком, и потом относила его следующей соседке, и делала это с огромным удовольствием, ощущая свою причастность к этому почти священному таинству. Затем начинался процесс всеобщего приготовления пищи. «Всеобщего», потому что готовили вместе, как одна большая, дружная семья. Делились советами, обсуждали новости, заимствовали друг у друга продукты. Бывало, слышно было перекликание десятка соседок:
– Мария, а ты зажариваешь свои щи?
– А как же? Обязательно. На сальце.
– А я вот на масле растительном.
– Лиза, у тебя есть томат? Дай пару ложек для зажарки.
– Да пожалуйста. Сейчас Валюшка принесёт.
– Ой, а у меня буряк закончился. Кто даст, бабоньки?
– Иди, Нюся, бери. У меня много.
– А мне пастерначку бы. Наталья, у тебя не будет?
– Есть, тётя Лиза. Сейчас принесу.
– Не ходи. Сейчас к тебе Валю пришлю.
И так до самого заката, до темна. И такое счастье накатывало на маленькую Валю, когда она сидела в эти часы возле любимой бабушки или бегала по соседским дворам по разным поручениям. Солнце уже село, надвигались сумерки, и в сереющей вечерней мгле так тепло и волшебно светились огоньки горящих печей во дворах. Знакомые бабьи голоса дарили умиротворение и душевный покой. Маленькая Валечка не мозгом, но сердцем чувствовала незыблемость и чудо постоянства: она знала, что так было вчера, и будет завтра – и в этом повторении была вся прелесть существования, было счастье, сама жизнь.
2.
На следующий год маленькому Женику отпраздновали первую годовщину, а Валечку уже собирали в школу. Веру же ждала неприятная новость – по длительной задержке она поняла, что беременна. Может быть, через несколько лет эта новость была бы для неё счастливой и желанной, но не теперь. Ну, куда было рожать? Двое маленьких детей, сестра с ребёнком на руках, и, считай, один кормилец на всю такую огромную семью – это Павел. И, как она ни объясняла в больнице своё положение, как ни убеждала врача, что не ко времени её беременность – он наотрез отказывался делать аборт. Было указание свыше – ни одного аборта! Страна потеряла миллионы людей в войну. Население необходимо восстанавливать.
– Да как же восстанавливать? – всплескивала руками Вера. – Голодно-то как! Ведь мы и так особо не наедаемся, а родить ещё одного-двух, так и вообще с голоду помирать начнём. У меня ведь есть двое детей. Мне больше пока не надо.
Но врач был непреклонен – указание сверху! Не хотел рисковать своим местом в больнице.
Вере не оставалось ничего другого, как обратиться к местной повитухе – Бышихе. Бышиха, та, что ещё саму Веру принимала, а через двадцать лет и Валечку её, стара уже была, но дела ещё делала. Реже, чем раньше, но всё же делала. Она согласилась помочь.
В выходной день Вера пришла к ней домой, принесла необходимые чистые вещи. Старая Бышиха сказала, чтоб та располагалась на постели и подстелила клеёнку. Вера так и сделала.
– Придётся потерпеть немного, – прокряхтела
