Глава 1.
1.
Раннее летнее утро, петухи недавно пропели рассвет. Ласковое, ещё совсем не палящее солнце озаряет широкие степи и равнины, поля и леса. Лёгкий ветер колышет травы и цветы в полях, разнося их пьяный аромат на много миль вокруг. Ещё совсем тихо, лишь изредка раздастся несмелое одиночное пение птиц, но скоро их громким дружным щебетаньем заполнится воздух в округе, приветствуя работников в полях.
Плодородная земля, чёрная, как смоль, щедро одаривает своих хозяев урожаями – на полях густо колышутся зерновые, буйно вызревают овощи. В садах ветви деревьев гнутся к земле под тяжестью спелых сочных плодов.
Трудолюбивые люди всегда были с богатым урожаем: и ели вдоволь, и добра впрок наживали, всех детей своих приданым обеспечивали. Детей в то время рожали по многу, в каждой семье бывало по десятку, а то и больше. И когда старшие детки подрастали – уже и помощь родителям: сыновья отцу по работе и по хозяйству помогали, а дочери – по дому, да младших маминых деток нянчили. Бывало, самой девчушке пять – шесть лет, а она уже качает младшую сестрёнку в колиске; брату старшему ещё неполные десять лет, а он уже вместе с отцом лошадь в плуг впрягает, в поле на работы идёт. Потому как знает: чтобы еда была на столе – работать надо, и за себя, и за младшеньких.
Так и было – шестилетняя годовалого на руках таскает, а мать следующего под сердцем носит, на сносях уже. Так до срока в поле и пропашет: пузо выше носа, а она ловко траву рвёт, или пшеницу серпом режет. Только чувствует – разогнуться не может, поясницу прихватило – схватки начались. Пошла под дерево прилечь. Там и родила. Покормила новорожденного, завернула в рубаху, сама полежала с дитём часок-другой, и дальше работать. Домой с поля уже идёт не одна, драгоценную ношу на руках несёт. И тогда уже дома вместе с матерью или свекрухой помоют новорожденного, запеленают туго, в рот соску самодельную сунут – и готово.
И на следующий день уже идут на работы в поле с пополнением: мать с новорожденным, да нянька шестилетняя, а с ней еще малыши – погодки или двойня – несут узелки с едой и питьём на весь день. Так и будут с матерью до самого обеда, за самым младшеньким присматривать.
А вечером всё семейство многочисленное собирается за большим столом ужинать. Наварит мать картошки полный чугунок, нарежет хлеб, сало да овощи на стол положит, молока большой кувшин поставит – вот и ужин богатый готов для всей семьи. Хлеб душистый, хрустящий – только что из печи; молоко густое, жирное – аж тянется. Натрескаются все – от мала до велика. Вот оно – счастье-то! А завтра всё повторится с начала. И так до глубокой осени: урожай надо вырастить, собрать, потом – землю обработать, к зиме подготовить; травы накосить да сена насушить на зиму, чтоб было чем скотину кормить.
Каждую осень, по окончании основных полевых работ, по сёлам начинались свадьбы. Умели люди работать – умели и праздновать. Свадьбы играли шумные, весёлые – бывало, всем селом гуляли, да по несколько дней. Отгуляли, отшумели, а к следующей осени уже глядишь, и в новой семье первенец родится.
Есть на востоке Украины городок небольшой под названием Чугуев, родина художника Ильи Репина. Город этот находится в 30-ти километрах от Харькова, по пути в Ростов. Расположился Чугуев на холме, окружённом с одной стороны полями, с двух противоположных сторон – лесами. А с четвертой стороны, у подножия холма протекает Северский Донец. Сейчас это узенькая речка, местами почти пересохшая, затянутая илом и заросшая камышами. А сто лет назад это была могучая широкая река. Она несла свои воды через Россию и Украину, поила и кормила целые сёла и города. Вода в Донце была чистейшая и прозрачная, как стекло, было видно, как мальки у самого дна плавают; вода студёная, освежающая, течение быстрое и сильное.
Всё лето детвора проводила на берегах Донца – купались, ловили рыбу. Зимой в трескучие морозы по замёрзшей глади реки катались на санях и самодельных коньках; рубили проруби, рыбачили. Зато весной, когда уже спадали морозы, Донец становился опасен. Лёд подтаивал и начинал трескаться под давлением реки. В назначенное время прибывала белгородская вода или, как её называли, «большая вода», и тогда лёд на реке трещал по швам и с грохотом ломался. Зрелище было ужасающее и восторгающее – как под силой воды толстый твёрдый лёд ломался, словно плитка шоколада. Белые глыбы кружились и толкались, уносимые быстрым течением, сопровождаемые диким рёвом и грохотом, как будто пушки палят.
Донец выходил из берегов и разливался далеко вокруг, на луга и поля. А когда стихия успокаивалась, и вода сходила, щедро напоив землю, травы на лугах потом зеленели густые, сочные. Потому и называли такие луга заливными.
Но, бывало, и вред приносила вода. Когда особенно снежная была зима, то весной сильно разливался Донец, и затапливал близлежащие дома и даже целые улицы. Так почти каждую весну случалось в Осиновке (это окраина Чугуева, растянувшаяся в низине под холмом). Хоть и было до реки с полкилометра, а доставало и сюда. Тогда люди хватали детей, вещи, какие успевали, и вылезали на крыши своих домов, чтоб переждать стихию. У жителей крайних улиц даже были заблаговременно собраны узелки с необходимыми вещами на случай сильного разлива Донца.
Здесь, в Осиновке, на южной окраине Чугуева, жили семьи Пахоменко и Суботиных, о которых пойдёт дальше речь. Именно отсюда берёт своё начало эта история.
Шло лето 1916 года. По Земле прокатилась волна Первой мировой войны. В России свергнут империалистический строй. Нет больше великой Российской империи. Достигнуты «великие цели», но жить не стало легче. В умах гениев и бунтарей зарождается идея и план Октябрьской революции – за новый режим, за свержение власти буржуазии, за новую форму правления и собственности – за власть советов и коллективную собственность. Сколько жизней уже полегло на полях войны, сколько их ещё унесут революции и войны. Но это всё только будет, потом. А пока наступило временное затишье, смутное, но относительно спокойное время. Люди похоронили и оплакали своих близких, погибших на войне, и продолжали жить – работать, любить, радоваться, рожать детей – и всё это во имя мира, в память о погибших братьях и сёстрах,
