куда- то вглубь вечера. Затем, когда он отошел на приличное расстояние, резко остановился и повернулся в мою сторону. Я уже было заходил в дверь, но немного опешил, заметив это. Джотто Иванович стоял где- то впереди в сумерках, слегка освещенный фонарем и махал левой рукой:
– Я буду ждать, Василе! Буду ждать!– прокричал он и продолжил свой путь.
Дома меня уже ждал Никита Соломонович, который также, как и Богдан Алексеевич был обеспокоен моей прогулкой, но после нескольких типичных врачебных проверок настроение его пришло в норму. Вчетвером: Я, Богдан Алексеевич, Никита Соломонович и иногда Мария Семеновна смотрели весь вечер найденную хозяином дома кассету с документальным фильмом. Вышло довольно интересно. Больше всего меня поражала парадоксальность джунглей. Столько растительности, а есть совсем и нечего. Совсем обессиленный я уснул на диване на моменте с миграцией жуков. Проснулся уже в кровати ночью от того, что довольно сильно хотелось пить. Благо, что стакан воды стоял прямо на моей тумбочке. Оставалось лишь всматриваться в окно и ожидать, пока сон снова приберет мой разум к своим рукам, но мне почти не спалось. В голову лезли самые разные мысли относительно сегодняшнего и вообще всех дней, проведенных здесь. Приходило осознание. Я- говорящий с пустотой? Нечто неизвестное к чему я принадлежу направило меня сюда? Куда оно еще меня направляло? Прошу у самого себя прощения за формулировку. Вернее будет сказать, что я сам являюсь этим самым нечто. Платон был не прав. Андрогины разделились сами, при этом оставаясь где- то в стороне. В голове появилась еще одна мысль. О какой пустоте идет речь? Пустота- это про отсутствие, но все, что я видел свидетельствовало только о присутствии чего- то. Эта темнота, окружившая меня, была полной. Более того, пустота не может говорить. Уже не замечая того, как мысли меня поглощают, я погрузился в долгий и очень вязкий сон, который естественно полностью выветрился из моей памяти утром. Кстати, здесь мне удалось приобрести классный навык- вставать утром без будильника. Не знаю, как это работает, но вот уже несколько недель здесь просыпаюсь ровно в одно время. Но с другой стороны, время здесь не имеет никакого значения.
Сейчас только пришел со своего дневного оздоровительного променада. Нужно было найти хоть каких- то союзников, поэтому после завтрака я сразу пошел к Оне. На Джотто Ивановича уже можно было не рассчитывать. Я то думал, что все здесь построено благодаря чудесам квантовой физики или еще чего, но постепенно ко мне приходит осознание того, что счастье здесь строится на несчастьях других людей. Вчера ночью мне удалось перед сном хорошенько подумать, и вот что я вспомнил. Очень малозначительную деталь, о которой можно было бы вспомнить и пораньше. Запись разрывов Джотто Ивановича. Но мне нужно будет сходить и проверить это сегодня вечером. Ону «завербовать» не удалось, несмотря на мои довольно четкие подозрения о том, что Ий обманчив в своих выводах о существующей реальности. Зато получилось довольно информативно побеседовать.
– Ты хочешь, чтобы я присоединилась к тебе, но я не могу присоединяться- сказала она не отрываясь от игры в старый квест про пиратов- Тому, кто уже встроился в определенную систему нужно из нее выйти, чтобы присоединиться к чему- то. Это звучало слишком сложно, наверное. Забудь. Скажу по- другому. Это твой путь. Целиком. И ты его должен пройти один. Или почти один. Я почти допустила мысль о том, что этот путь был предопределен с самого начала и чуть не лишилась из- за этих мыслей самой себя, но ты меня прямо обрадовал. Даже вдохновение на картину появилось. Тебе, кстати, понравилось?
– Понравилось. – немного раздраженно ответил я- Как обрадовал? Я начал все понимать, а ты решила вкинуть что- нибудь еще? Хочешь, чтобы у меня правда голова взорвалась?
– Нет, мне же бы пришлось здесь оттирать все. Ты назвал мое имя. Настоящее имя. Идеальный тембр, идеальное выражение голоса. Это было и правда мое имя. Ты не должен был научиться всему этому. Вероятность…– она немного замялась- ненавижу это слово. Вероятность того, что все сложилось так настолько мала, что выживший другой ты- это детский лепет. Хотя и это было важно. Теперь о вероятностях можно забыть навсегда. Я же говорила, что все дело в искусстве. И ты теперь к этому пришел. Ты уже понял в чем дело? Догадался?
– Мой дневник? – начиная понимать неуверенно спросил я.
Она утвердительно замахала головой, а затем начала ускоренно щелкать мышкой, пытаясь выиграть в какой- то простенькой мини- игре.
– Теперь дело за последними главами и интерпретацией. Но мне кажется, что ты пойдешь дальше- выключая компьютер сказала Она.– Ты уже умеешь описывать реальность, как те вуайеристы- любители, умеешь называть имена, как светящееся дурачье. Для полноты не хватает чего- то, правда?
– Для полноты- повторил я- У тебя есть свободный холст?
– Конечно, ты еще комедию ломаешь. Все давно готово. Ты уже знаешь, что делать?
– Да, но можно ли подождать до вечера?
– Ты и сам знаешь. Я буду у тебя вечером.
Мне нужно было успеть сходить до заката солнца. Подобие прощального сбора мне уже устраивали, поэтому мой обход будет носить чисто практический характер. Начну как раз сейчас.
Теперь мне все точно понятно. Я увидел все, что мне нужно было. Я предполагал, но Джотто Иванович здесь не в единственном экземпляре после того случая в лесу, но теперь все встало на свои места. Он даже не человек, а просто инструмент для извлечения ресурсов из «разрывов». Таких Джотто Ивановичей десятки. Это уже не важно. Я удостоверился во всем, в чем было нужно. Финальный день наступил. И все благодаря вот этим клочкам бумаги передо мной.
Вот в чем загвоздка. Любой написанный текст, даже этот самый дневник, описывающий мое пребывание здесь, разыгрывает спектакль между двумя ролями- творцом и читающим. Здесь ничего не попишешь. Есть писатель, описывающий происходящее. Создающий образы, рисующий текстом или в моем случае описывающий происходящее. А есть читатель, интерпретирующий все прочитанное. Одно существует ради другого. Писатель примеряет на себя роль читателя, перечитывая текст, подгоняя его под современные стандарты, заботясь о целостности повествования, о его сюжетной структуре, межличностных отношениях между персонажами и все прочее. Читатель примеряет на себя роль творца, когда создает в своей голове образы, которые произведение транслирует. Он домысливает детали, которых не было описано, очерчивает для себя характер. Из этой структуры не вырываться. Ты читаешь. Ты пишешь. Читаешь. Пишешь. Круговая порука. Раздвоение Сизифа на две части. Бессмыслица. Если опуститься вниз к
