— Взгляните на это, — произнес Маркс. — Видели? Там, у самой границы тумана.
Мужчины заметили, как гигантская расплывчатая тень проплыла под водорослями, а может, и сквозь них. Колоссальное светящееся нечто поднырнуло под остов старого трехмачтового брига и исчезло из виду.
— Что, черт возьми, это было? — спросил Гослинг.
Возможно, они хотели, чтобы Кушинг дал им какое-то рациональное, научное объяснение, но тот сказал лишь:
— Я не знаю, но, надеюсь, оно не вернется.
3
— Хочу есть, — произнес Менхаус. — Я уже не помню, каково это — не хотеть есть.
Сакс счел его слова забавными.
— Ага, только взгляни на себя. Ты уже потерял несколько фунтов. И неплохо выглядишь. Только представь, как клево будешь выглядеть через пару месяцев или через год.
— Хватит, Сакс, — сказал Кук. — Повторяю еще раз: прекрати нервировать людей.
— Ради бога, я же шучу. Если не знаешь, что это такое, большой босс, то это еще называется «стеб», «прикол», «хохма». Боже, Кук, с тех пор как ты возомнил себя заправилой, ты превратился в натурального зануду.
Кук вздохнул. Заправила? Господи, ну надо же! Чем именно он заправляет? Шлюпкой с четырьмя мужиками, готовыми порвать друг другу глотки при первом удобном случае? Даже Фабрини начинал потихоньку сдавать: после того, что они увидели и испытали на «Циклопе», в нем словно что-то сломалось. Он стал раздражительным, злым и искал, на ком бы сорваться. Кук не единожды пытался его разговорить, но всякий раз рядом оказывался Сакс, спрашивая Фабрини, не дать ли ему пососать грудь, не подтереть ли зад и не уложить ли баиньки. Куку приходилось гадать, сколько пройдет времени, прежде чем Сакс и Фабрини набросятся друг на друга, прежде чем они вытащат ножи и прольется кровь. На борту «Циклопа» они хотя бы успокоились на время, у них было достаточно места, чтобы держаться друг от друга на расстоянии.
Конечно, в этом плане Фабрини держался молодцом, если подумать: Сакс, вообще-то, отхватил ему пол-уха. Большинство парней мечтали бы о расплате, но Фабрини был не из их числа, что делало ему честь. Но теперь Фабрини непрестанно щупал забинтованное ухо и таращился на Сакса. Несложно было представить, о чем он думает. И Сакс тоже догадывался.
Куку приходилось постоянно приглядывать за ними обоими, причем одному, потому что Менхаус почти круглосуточно ныл и жаловался, стал очень замкнутым, время от времени разговаривал, но больше сам с собой. А с Крайчеком и до этого было непросто.
Поэтому Кук пробирался через темные воды фактически в одиночку. Он вынужден был удерживать мужчин на расстоянии друг от друга, питать их надеждой, одергивать Сакса, заверять, что они не умрут от голода и что их не сожрут чудовища из тумана. Затем, если этого было недостаточно, Куку приходилось продолжать направлять их, выдумывать какие-то цели. И не раз, опустошенный, он задавался вопросом, не легче ли будет просто перерезать себе вены.
— Нравится туман, Крайчек? — спросил Сакс.
Сакс задавал этот вопрос каждые полчаса. Поддевал матроса, действовал Крайчеку на нервы и изо всех сил пытался разозлить остальных. Кук знал, что Сакс — катализатор, по крайней мере считает себя таковым. Чем больше он создаст беспорядка, по его мнению, тем быстрее Менхаус, а может, даже Фабрини — боже упаси, — захочет, чтобы бригадир снова стал главным.
Как бы безумно это ни звучало, Кук даже подумывал о том, чтобы вернуть Саксу бразды правления. Он гадал, нет ли у этого высокомерного, эгоистичного куска дерьма каких-либо идей насчет того, что делать дальше, которые бригадир решил хранить в тайне до того момента, когда крепко усядется в капитанское кресло. В итоге Кук взвесил все за и против, как человек, раздумывающий, не кастрировать ли себя резаком, и решил, что это будет не вполне благоразумно.
— Слышишь меня, чокнутый засранец? — спросил Сакс. — Тебе нравится туман?
Кук приготовился вмешаться, но Крайчек повернулся и сказал:
— По сравнению с чем?
Кук рассмеялся.
Сакс ухмыльнулся, хотя внутренне уже закипал. Кто такой Крайчек, чтобы умничать перед ним? Чтобы мешать ему сеять беспорядок?
— По сравнению с жаркой задницей Фабрини в холодную ночь, придурок.
Но этим он ничего не добился. Шестеренки в его голове вращались с почти различимым скрежетом, и, казалось, можно было услышать, как он вычеркивает пункт из внушительного списка текущих дел и оставляет примечание: «Крайчек невосприимчив к гей-шуткам. Попробуй другой подход. Например, задень в разговоре его мать или отца, пообещай трахнуть сестренку».
Кук наблюдал, как вокруг них смыкается туманная завеса. Она стала плотной, как кучевое облако, и на расстоянии больше трех футов вокруг ничего нельзя было разглядеть. На какое-то время стало темно и снова выглянули таинственные, жуткие луны. При виде них Крайчек чуть из кожи вон не полез. Но потом накатил туман, и снова стало светлее. Кук готов был молить о наступлении тьмы, чтобы хотя бы какое-то время не видеть лиц спутников, разочарованных, осунувшихся, испещренных глубокими морщинами от пережитых ужасов.
Заросли водорослей становились все гуще. Кук понял, что они приближаются к сердцу заросшего моря. Время от времени он позволял своей маленькой команде грести, но недолго, потому что Менхаус начинал жаловаться на боль в спине, а Сакс реагировал на его нытье подтруниванием. Фабрини говорил им обоим заткнуться, Крайчек унывал и спрашивал Кука, куда это они спешат? Ведь то, что ждет их впереди наделено бесконечным терпением.
Ну и компания.
— Эй, Крайчек, — позвал Сакс. — А как ты относишься к каннибализму?
— О, заткнись на хрен, Сакс! — воскликнул Фабрини. — Ты реально действуешь мне на нервы.
Сакс хихикнул. Он выглядел довольным. Что ж, может, он и не сильно задел Крайчека, но Фабрини все-таки ударил по больному месту и был этому рад.
— Нет, я серьезно, Фабрини. Думаю, нам всем нужно сесть и обсудить это. Мы можем неделями так плыть. Через месяц у нас не будет ни пищи, ни воды. Что тогда? Имею в виду, мы должны быть практичными, не думаете? И нам нужно решить, кто отправится на вертел. А когда придет время… что мы будем делать? Бросать монетку? Тянуть соломинку? Или просто решим, кто самый ненужный?
Фабрини тяжело дышал, на его висках пульсировали вены.
— Говорю тебе, Кук, заткни этого урода или это сделаю я.
— Черт, Фабрини, остынь, — усмехнулся Сакс. — Ты пугаешь меня до усрачки.
— Прекрати, Сакс, — сказал Кук. — Или мы вышвырнем тебя за борт.
— Ага, — согласился Менхаус. — Кончай вести себя как мудак.
Сакс снова усмехнулся:
— Послушай, Менхаус, мужик должен делать то, что у него лучше всего получается.
Черт, это никогда не закончится.
