И за всем этим наблюдала Она. Не торопилась, но курировала. Давала себя почувствовать, привыкнуть.
Светлана Марковна открыла глаза и посмотрела в потолок. И ощутила какое-то такое невыносимое, почти физическое, присутствие рядом холода и пустоты, какую-то раздирающую мясо и кости тоску.
И почему-то спокойно. Светлана Марковна была уверена, что, почувствовав смерть, будет кричать, отбиваться, звать на помощь. Но сейчас молчала, просто дышала, как после марафонского забега, и очень хотела пить.
Смерть пряталась, не показывалась.
Светлана Марковна осторожно встала, цепляясь за мебель. Такие слабые ноги, все такое слабое. Все уже как будто ушло туда, в вечность, и Светлана Марковна арендует свое тело буквально еще считанные минуты, по старой дружбе.
— Где ты? — спросила Светлана Марковна. — Я уже устала тебя бояться! Давай, выходи!
Прекрасная женщина на фотографиях, умершая много лет назад, когда Светлана Марковна сама этого захотела, смотрела с сочувствием.
— Давай, выходи! — Светлана Марковна махнула рукой. — Давай! Хочу взглянуть! Ну? Давай!
Дикая тоска и покой, и еле-еле свет за окном. Окно на восход, горит розовое весеннее солнце.
Светлана Марковна медленно подошла к этому окну. И как в детской игре про горячо-холодно, получила подсказку. Горячо. То есть холодно. Неужели так от окна? Так холодно.
Отодвинула тяжелые портьеры, посмотрела сначала в темно-синее небо, только что вышедшее из цвета ночи.
Потом вниз.
И увидела смерть.
Настя Вторая спала крепким сном трезвой невесты. Рядом, как полагается, молодой муж. Алешенька всю ночь читал стихи, прыгал, танцевал, рисовал, а потом свернулся в углу, как кот, и даже не сопел.
Больше в квартире никого не было. Гости разъехались, родители, у которых здесь куча друзей, уехали кутить дальше, прихватив с собой Лилию Степановну и сибирских родственников. В общем, молодых оставили одних.
Но тут позвонили в дверь. Настя не сразу сообразила, не сразу вспомнила, кто она, где она. Потом еще пару минут малодушно надеялась, что Лилия Степановна откроет, это наверняка какие-нибудь недопившие гости. Потом вспомнила, что Лилия Степановна уехала с родителями в загул…
— Ну, кому там нечего делать?
Она что-то накинула, доползла до двери.
— Это Алия!
— Давай позже, а? Давай через час!
— Открой, Настя. Беда у нас…
Настя Вторая немедленно проснулась. Столько времени жила в ожидании этой новости, и вот вдруг.
— Сейчас!
Настя и спала в свадебном платье, так устала вчера. Открыть — одна секунда. Просто страшно. Собралась как-то с силами, прикрыла дверь в комнату, чтобы Алешеньку не разбудили.
Алия была строгая и усталая.
— Что? — Настя Вторая вышла к ней на лестницу, кружевами сметая праздничные окурки. — Светлана Марковна?..
— Нет… Митя…
Уже через пять минут под окном Светланы Марковны собрался весь цвет подъезда — Настя Вторая, Ирина Павловна. Игорь… Кто в чем, кто как. Ноги голые, тапки. Куртки поверх ночного. На асфальте под окном, прямо на обломках ступенек — Митя. В желтом смокинге.
— Может, он живой еще? — сказала Настя, сильно дрожа, и попыталась взять Митю за руку.
Какой-то был туман вокруг, какой-то полный абзац. Полная шиза. Лежит мертвый человек. Или живой? А сознание не работает ни одной секунды! Стоят тут… Как будто все вместе вышли на футбол посмотреть!
— Надо скорую! — мрачно предположил Игорь.
И никто никуда не побежал. Какое-то кинематографическое оцепенение, как всегда, когда герои смотрят на что-то ужасное, не разбегаются, поскольку именно оцепенели, а в это время к ним сзади подкрадывается чудовище.
Дальше тоже было, как в триллере.
Возле подъезда остановилась низкая спортивная машина, из нее выбежал молодой человек модной наружности, растолкал немую толпу, склонился над Митей.
— Что случилось? — спросил он строго. — С крыши сиганул?
Кивнули.
— Сколько времени лежит?
— Не знаем, — прошелестела толпа.
Молодой человек что-то потрогал, покрутил, повернул Митину голову.
— Лицо уже закоченело. Часа два. Вызывайте милицию!
Тут Ирина Павловна не выдержала и залилась горькими слезами. Она плакала и кричала что-то о том, какой Митя был хороший, как плохо он поступил и как же теперь всем дальше жить. Настя Вторая помчалась звонить. Игорь отошел и закурил, дрожа всем телом, даже волосами. А в окне бледным пятном торчало лицо Светланы Марковны. Никто не обращал на нее внимания. И она сама тоже.
Настя привела в первую квартиру сонных Эрика и Тристана.
— Светлана Марковна, пусть дета и Чапа здесь побудут, им лучше сейчас не ходить…
— Да-да, понимаю! — Светлана Марковна как могла шустро задернула шторы, разгладила одеяло и подушки:
— Сюда, мальчики! Сюда!
Дождалась, пока дети улягутся, и снова прокралась к окну.
Теперь уже так просто не посмотришь. Толпа народа, милиция, специальная серая машина без указания службы.
В такой увезут Митю.
Чапа жалась к тапкам. Тоже чувствовала.
Светлана Марковна взяла ее на руки и осталась стоять у окна, наблюдая с ужасом и недоумением за тем, что происходит. Митя умер. Она жива.
— Как же так? — спросила она у солнца. — Как же… так?
Солнце молчало. И это было как раз очень красноречиво. Зрачок солнца смотрел, не моргая. И в нем был ответ — да, жива. Жива! Здесь жива! Сейчас жива! Нет никакой тебя единственной обреченной! Тебя единственной на мрачной сцене бытия! Есть одно общее на всех течение могучей реки времени и событий, не пытайся остановиться против ее силы! Главный герой — она! Теки! Живи! Смотри вперед!
— Мама! — позвал Эрик.
— Мама скоро будет, мальчик! — ласково сообщила Светлана Марковна. — Давай, я тебе включу музыку? Хочешь Чайковского?
— Хочу воды! — сердито сообщил Эрик.
— Сейчас.
И Светлана Марковна пошла за водой. Солнце освещало ей путь.
Милиционеры переговаривались, зябко ежились, что-то измеряли. Игорь курил. Рядом — странный мужик из спортивной машины.
— Что, пил парень? — спросил мужик.
— Ну, как все…
— Явно не в себе был…
— Как все…
— Я тут слышал, наркота имелась… Да?
— Не знаю.
— А ты че, местный? — мужик посмотрел бодрячком, даже улыбнулся. — В этом доме живешь?
