На темнеющем небе зажглись первые звездочки, когда она вышла со Стаффом на мощеный двор размять усталые руки и ноги. Такие ясные звездные ночи неизменно напоминали ей о бархатном потолке, разукрашенном мастером да Винчи. Только под тем небом не жужжали и не стрекотали насекомые. Стафф стоял за спиной Марии, не прикасаясь к ней, но она физически ощущала ласку от одного его присутствия. В свете висевших в зале ламп его фигура отбрасывала длинную тень, тянувшуюся через весь двор до самых кустов роз. В зале же Нэнси болтала с Маргарет, женой мастера Уитмена, а Стивен дремал у огня.
— Пойдем вместе на пруд, Мария? — раздался тихий голос прямо над ее ухом. — Позади постоялого двора есть маленький пруд, где разводят рыбу.
Вообще-то ей следовало сказать «нет», но она кивнула в знак согласия и пошла впереди. В небе сияли яркие звезды, а над крытыми соломой домиками только что взошла почти полная луна. От земли шел запах свежести, будто после недавнего дождя, и на душе у Марии, вопреки гнетущему чувству вины, воцарился покой. Гевер тоже поможет ей обрести душевный покой, такой же глубокий.
Ни одно дуновение ветерка не тревожило зеркальную гладь маленького пруда. Большие овальные листья водяных лилий, заботливо укрывавшие белоснежные цветы, казались камешками, по которым можно перейти на противоположный берег. Мария в задумчивости облокотилась о ствол подстриженной плакучей ивы. Подстриженной, вне всякого сомнения, для того, чтобы пруд был виден из окон постоялого двора. Ива закрывала их, как огромный зонт. Темную траву у кромки воды усыпали светлячки.
— Должен ли я понимать так, что ты не собираешься делить со мной ложе, поскольку бедняга Вилл умер, а ты получила действительную свободу и принимаешь такое решение по своей доброй воле? — спросил Стафф тихим голосом. Вопрос повис без ответа: Мария давно обдумала ответ, который надлежит дать в таком случае, но слова не шли у нее с языка. — Я не хочу стать тебе противен, как Франциск, не хочу, чтобы ты была безразличной ко мне, как к Его величеству, ибо для них ты была только вещью. Я слишком сильно люблю тебя, хотя мои глупые чресла болят и желают, чтобы ты распростерлась подо мною.
В тишине ее сердце стало стучать громче, громче. Слава Богу, хоть темно, и ему не видно ее лица.
— Они — короли, отец это одобрял, а меня никто ведь и не спрашивал, — услышала она наконец свой голос как бы со стороны. — А Вилла Бог неожиданно дал мне в мужья.
— Скорее, это король дал его тебе, — возразил Стафф.
— Понимаешь, меня всегда толкал отец — то в одну сторону, то в другую, а если не отец, то кто-нибудь еще. А теперь я вольна решать за себя сама.
— Это я одобряю, Мария, правда. Не могу даже передать, как страстно мне хотелось услышать от тебя что-либо подобное. Однако же, если ты в итоге решишь обходиться без меня, то первым моим желанием будет похитить тебя и никогда не выпускать на свободу. — Он бросил в пруд камешек, тот пролетел, четыре раза ударившись о поверхность и поблескивая в лунном свете, потом пошел ко дну.
— Тогда это будет снова то же самое: мужчина-властелин принимает решения за меня, — высказала вслух свою мысль Мария.
— Знаю. Знаю, черт побери! — Он повернулся к ней и бережно отстранил ее от ствола ивы. — Однако есть разница, моя Мария, — я люблю тебя и не сомневаюсь, что ты тоже меня любишь. Станешь это отрицать?
— Не стану, — медленно выговорила она, а тем временем в ее памяти всплывали воспоминания: как ей горько приходилось без него в Плэши, сколько радостей она испытала с ним. — Мне кажется, я люблю тебя, Стафф, но, понимаешь… жизнь у меня так запуталась, я так несчастна была с Виллом и с Его величеством, и поэтому, наверное, я…
Стафф сильно встряхнул ее, и она умолкла.
— Когда-то я спросил тебя, любишь ли ты Вилла, и ты ответила: «Кажется, люблю». Я сказал тогда: раз тебе кажется, то ты его не любишь. Помнишь? Я не желаю, чтобы тебе «казалось», будто ты любишь меня. Я буду владеть тобой и твоей любовью, девочка, и ты будешь точно знать, что это любовь, а иначе я могу с таким же успехом жениться по королевскому капризу или уложить первую придворную даму, какая подвернется под руку.
На глаза Марии навернулись слезы обиды, как всегда, когда речь заходила о его возлюбленных. От сжимавших ее крепких рук у нее заболели плечи. Мария подавила желание сказать, как сильно она его любит.
— Я понимаю, что ты пережила потрясение, Мария, и надеюсь, ты сама во всем разберешься, если сможешь удержаться подальше от когтей своего отца. Но раз ты сейчас немного не в себе и раз уж нам всегда приходилось пользоваться малейшей возможностью, чтобы побыть вместе, то я скажу тебе, что и как мы станем делать, пока находимся здесь.
Мария молча смотрела на его белую рубашку с открытым воротом. Казалось, что в темноте та мерцает в отблесках лилий, светлячков и сиянии звезд.
— Я не стану принуждать тебя отдаться мне на ложе, если ты сама того не пожелаешь. Но ты должна понимать: любящему мужчине нужно от тебя гораздо больше этого. У нас есть сегодняшняя ночь и завтрашнее утро, когда уедут Стивен и Нэнси. Потом я доставлю тебя в Гевер, как и обещал, в целости и сохранности. До тех же пор мы останемся вместе, и это само по себе может немало залечить твои душевные раны. Пойдем.
— Куда?
— Мне подумалось, что неплохо бы покататься по пруду в этой вот маленькой рыбацкой лодочке, — объяснил Стафф, подталкивая ее к берегу пруда. — После четырех часов, проведенных в седле, это будет отдыхом.
Мария побрела за Стаффом, держась за его руку. На берегу, подальше от воды, стояла маленькая лодка-плоскодонка. Стафф столкнул ее на воду и поддержал Марию за локоть, пока она, приподняв юбки, перебиралась в лодку. Как только Мария устроилась на одной из двух грубо оструганных досок, служивших сиденьями, Стафф прыгнул в лодку, и та закачалась под его весом. Потом он сделал несколько гребков и оставил весла свисать по бокам лодочки. Пруд был таким маленьким, что лодочка сразу оказалась чуть ли не на середине, медленно проплывая среди покрывавших зеркальную поверхность лилий. В лодочке было тесно, Стафф и Мария соприкасались коленями; Стафф вытянул длинные ноги, и ступни оказались под сиденьем Марии, по бокам ее юбок.
— Какая прекрасная ночь, — нарушила воцарившееся молчание Мария. — Плыть неспешно по пруду — сказка!
— Да, любовь моя, — вздохнул Стафф. — Ты можешь себе представить всю жизнь вот так, в своем распоряжении, не ожидая королевского зова? — Голос затих, словно он уже пожалел о сказанном.
Мария припомнила, как Виллу перед смертью все казалось, будто его вызывает государь. Значит, король обладает такой невероятной властью над всем, что бы они ни делали? Ее вдруг очень испугала мысль, что они так никогда и не будут свободны от его воли.
— Должно быть, для Джона Уитмена эта лодочка — жалкое подобие «Мари-Роз» или «Золотой чайки», — неожиданно сказала Мария. — А он очень скучает по морю, Стафф?
— Ему не хватает красоты и свободы морской стихии, но на «Мари-Роз» у него был суровый командир, с которым невозможно было поладить. Поэтому, когда ему представился случай вести такую жизнь, где он сам себе хозяин, он за этот случай ухватился. Возможно, он никогда больше не увидит ни океана, ни даже пролива, но отчаиваться от этого не станет.
