«Что ж, стрелять так стрелять», – решил папа Май, вынимая из-за пояса пистолет. В общем-то, он всегда знал, что кончиться все должно именно так и никак иначе, был к этому готов и давно свыкся с мыслью, что смерть его будет скоропостижной и, вероятнее всего, насильственной – от пули, ножа или подложенной в машину взрывчатки. Это была данность, он прожил с этой мыслью много лет, но именно в последние два-три года мысль эта как-то поблекла, отступила на задний план, перестала казаться такой уж непреложной истиной и, честно говоря, почти забылась. Но, видно, кому суждено быть повешенным, тот и вправду не имеет никаких шансов утонуть, и, опуская слева от себя стекло, папа Май коротко, резко засмеялся.
Словно в ответ на этот смех слева, хорошо различимая даже за натужным ревом двигателя, так же резко и коротко протрещала автоматная очередь. Стрелок взял чересчур большое упреждение, и цепочка земляных фонтанчиков выросла метрах в трех впереди и левее «тойоты». Папа Май дважды выстрелил в открытое окно из пистолета и опять засмеялся, увидев, как посыпалось выбитое его пулей правое переднее окошко «черкана».
Простатит, кряхтя и поминая чью-то мать, протиснул свое массивное туловище в люк и, высунувшись оттуда по пояс, открыл огонь короткими очередями. Обе машины немилосердно трясло и мотало, и пока вся эта пальба сводилась к пустой трате боеприпасов. Рыба, подавшись вперед, навалившись всем телом на руль и растопырив локти, вел машину. Время от времени он бросал короткие взгляды налево, проверяя, где противник.
Потом прорезанный в крыше «чероки» люк тоже открылся, и из него высунулся человек в повернутой козырьком назад бейсбольной шапочке, нахлобученной на голый синеватый череп. Он что-то крикнул, глядя вниз, в люк, и оттуда ему подали короткую широкую трубу защитного цвета. Майков не сразу понял, что это такое, но, когда человек в люке знакомым жестом вскинул трубу на плечо и сбросил с торца крышку, ему все стало ясно.
– Мочи его, Прос! – закричал он и сам выпустил по гранатометчику чуть ли не половину обоймы.
Наверху торопливо и зло залаял автомат Простатита. Гранатометчик выронил свою смертоносную трубу, взмахнул руками и провалился в люк, как незадачливый персонаж театральной комедии. Непонятно было, кто именно его срезал, да это сейчас и не казалось таким уж важным. Зеленый тубус гранатомета уже остался далеко позади, припорошенный пылью, и Майков подумал, что, если его не подберут менты, в соседней деревне может случиться фейерверк. Мальчик в овраге нашел пулемет, больше в деревне никто не живет…
Из окна «черкана» снова начали стрелять, и Майков услышал, как что-то коротко и глухо простучало по борту «тойоты». «Кузовной ремонт, – подумал папа Май. – Баксов на пятьсот, как минимум. Эх, родимая, вывози! Дай только оторваться от этих уродов, я на тебя, японочку мою, никаких денег не пожалею. Заберу тебя в Австралию, будешь ты у меня по гладкому асфальтику кататься и кушать чистенький бензинчик, а не ту верблюжью мочу пополам с керосином, которой у нас на заправках торгуют…»
– Суки! – надсаживаясь, проорал он в открытое окошко. – Кто мне машину ремонтировать будет, петухи вы расписные?!
В ответ блатные снова пальнули из автомата. Очередь получилась совсем коротенькая, всего из трех штук, – видимо, в рожке кончились патроны, – но одна пуля все-таки угодила в дверцу, и Майков услышал, как внутри нее, за обивкой, с глухим звоном посыпалось расколотое на куски оконное стекло.
– Вот уроды, – процедил он сквозь зубы и стал тщательно целиться по колесам, поддерживая правую руку левой.
«Черкан» подобрался к ним уже совсем близко, и целиться в него было одно удовольствие, но в момент выстрела машину сильно качнуло, и пуля «ушла за молоком». Вернее, так показалось папе Маю, и казалось до тех пор, пока он не разглядел тоненькую светлую струйку, которая била из простреленного бензобака «чероки», дробясь на капли и оставляя темные пятна на пыльном заднем крыле.
Простатит тоже заметил пробоину и принялся прицельно палить по бензобаку, надеясь, по всей видимости, если не поджечь его, то хотя бы превратить в решето. «Чероки» был уже почти позади них, чуть левее, и преследователям, в отличие от торчавшего в люке Простатита, было неудобно вести огонь. Майков увидел, как широкий лобовик «черкана» вдруг помутнел и сделался непрозрачным, покрывшись сеткой мелких трещин, когда по нему пришлась выпущенная Простатитом очередь. В следующую секунду он вывалился на капот, выбитый ударом изнутри, и в темном проеме забились бледные вспышки выстрелов. Простатит вдруг перестал стрелять, и, обернувшись к нему, Майков увидел, что толстяк тяжело повис в люке, из последних сил цепляясь забинтованными руками за его края. Он стащил Простатита вниз. Тот был еще в сознании, но, заглянув под набрякший кровью пиджак, Майков сразу понял: не жилец.
– Эх, Прос, Прос, – сказал он, не испытывая по этому поводу ничего, кроме глухого раздражения: нашел время подыхать! – Как же это ты?
– Мишень.., хорошая, – с трудом выговорил Простатит. – Большая, блин, мишень.
– Ну, ничего, – противным, лживым голосом сказал ему папа Май. – Ты потерпи маленько. Сейчас мы этих уродов уделаем и поедем в больничку, к Петровичу. Петрович тебя заштопает, не дрейфь.
– Кончай.., лапшу… – с трудом вытолкнул из себя Простатит вместе с пузырями кровавой пены. – Маленький, что ли? Гранату.., в кармане.., не успел. Уже близко.., можно…
Майков принялся шарить у него по карманам и почти сразу нащупал в одном из них ребристый желвак гранаты с коротким отростком вставленного запала. В это время заднее стекло у него за спиной взорвалось и разлетелось на сотни мелких осколков. Бормоча проклятия, папа Май оттолкнул в сторону безвольно обмякшее, мучительно хрипящее тело Простатита и, в спешке наступая на него ногами, полез в люк.
«Черкан» был уже совсем рядом. Оттуда больше не стреляли – не могли они стрелять, и видеть они ничего не могли из-за поднятой колесами «тойоты» густой пыли, тучами влетавшей в салон через выбитый лобовик. Папа Май выдернул чеку, отпустил рычаг, заставил себя выждать две мучительно долгие секунды и только после этого бросил гранату.
В самое последнее мгновение он передумал и метнул начиненный смертью стальной лимон не под колеса, а в черную амбразуру выбитого переднего окна. Он чуть-чуть недобросил, граната ударилась о капот «черкана» и, отскочив, на какое-то мгновение будто повисла в воздухе. Майков похолодел, но в следующий миг темное, забитое клубящейся пылью окно надвинулось на кувыркающуюся в воздухе гранату и сглотнуло ее, как вратарская перчатка-ловушка глотает летящую шайбу. Сейчас же, практически без паузы, раздался взрыв. Изо всех окон джипа выплеснулось черно-оранжевое пламя, во все стороны полетели сорванные с петель дверцы и еще какие-то темные куски и клочья. Горящая машина по инерции прокатилась еще несколько метров и остановилась. Теперь это был просто охваченный чадным бензиновым пламенем мятый жестяной гроб, погребальный костер на колесах.
Май устало сполз в салон и увидел, что Простатит еще дышит.
– Красиво сделано, братан, – не поворачивая головы, похвалил Рыба. – Давно я тебя таким не видел. Куда теперь?
