Вспомнив, что произошло с Уоллесом на «Беневидасе», Вольверстон готов был покинуть укрытие, чтобы предупредить Сильвера, но тот сам сделал шаг в сторону.
«Молодец», - подумал Вольверстон. - «Не дай Бог, палить начнут. Лёгкие победы - сомнительные победы».
Сильвер постучал. Звуки в каюте затихли, и капитан ещё раз осмотрелся. Вольверстон выглянул в коридор. Все двери были широко распахнуты. Очевидно, в этом же убедился и Сильвер. Выждав ещё несколько мгновений, он вновь постучал и громко произнёс по-английски и по-испански:
- Откройте дверь! Я буду стрелять! Ваше судно захвачено!
Столь пространная и многословная тирада оказалась вполне убедительной для обитателей каюты. Вскоре раздался звук поворачивающегося в замке ключа, и дверь слегка приоткрылась. Вольверстон вновь прижался спиной к переборке.
- Вы англичанин? - услышал он тихий дрожащий голос. Судя по тембру, он мог принадлежать мужчине средних лет, явно не имевшему отношения к военной службе.
- Да, - отозвался Питер, и Вольверстон с удивлением заметил, что руки капитана дрожат. А ведь он всегда был спокоен и хладнокровен даже в самых отчаянных переделках! Так чего он боится он, тот, кто без страха бросался в схватку с самым сильным противником? Какого-то перепуганного насмерть буржуа? Но ведь он, наверняка, и стрелять-то не умеет, не то, что саблю в руках держать. Сильвер повернул голову, и Вольверстон заметил, что лицо его покрыла бледность.
- Меня зовут Питер Сильвер, - дрогнувшим голосом произнёс капитан.
Дверь распахнулась. На пороге показался маленький упитанный человечек, внешность которого ни в коей мере не соответствовала произведённому его появлением впечатлению. Простого покроя, но добротный камзол коричневого бархата выдавали в нём простолюдина, добившегося весьма высокого положения в свете. Лицо его, несмотря прискорбные обстоятельства, ещё сохранило приятную округлость, а на побледневших щеках виднелись следы былого румянца. Пухлые пальцы дрожали, да и он сам трясся, будто в приступе болотной лихорадки.
- Слава Богу, мистер Сильвер! Какое счастье, что Вы освободили меня от этих головорезов! - повторял он, сжимая руку опешившего от неожиданности Сильвера.
- Пойдёмте наверх, мистер..., - замялся Сильвер, но незнакомец перебил его:
- Уоллен Доджсон-сын, член королевской коллегии адвокатов. Уж думал, не вернусь я из этого проклятого путешествия. Сколько раз я говорил мистеру Уиллшоу, что страдаю морской болезнью и не могу ехать на эту Ямайку. Проклятый остров! Пусть он трижды провалится под землю! Пусть его постигнет судьба трижды проклятого Порт-Ройала!
Тирада, словно горная река, изливалась из дрожащих уст незнакомца бурным потоком сбивчивых слов, перемежающихся со вздохами и проклятиями. На мгновение передохнув, он продолжал:
- Нет, мистер Сильвер, королевский судья мистер Уиллшоу - железный человек. Есть буква закона, и надо представить документальное подтверждение смерти всех имеющих право на наследство. А это значит, так тому и быть. Сколько раз я уверял его, что вполне достаточно показаний мистера Годфри, а он всё твердит о своём.
Услышав имя мистера Годфри, Сильвер вздрогнул. Вольверстон насторожился. Годфри... Тот самый плантатор, житель Нассау, что отбыл в Англию после прибытия на Тортугу. Один из немногих, не пожелавших разделить судьбу капитана Сильвера. Поняв, что собеседники вот-вот направятся к лестнице, Вольверстон осторожно попятился назад, и вскоре никто не смог бы даже догадаться о его присутствии.
Уоллен Доджсон растерянно глядел на стоявшего перед ним капитана. За время своего путешествия - вначале на английском, а потом - на испанском корабле он видел многих моряков. Они казались ему совсем иными. Но этот... Изысканный, словно придворный, он стоял перед ним, а синие глаза поражали странной, почти гипнотической глубиной. Казалось, капитан он поражён встречей ничуть не меньше, чем сам адвокат. И даже... Доджсон сам не верил в это, но на мгновение ему почудилось, что он был чем-то сильно напуган. Но чем? Что в его словах так подействовало на человека столь отчаянной профессии? А Доджсон был уверен - стоящий перед ним человек именно пират, а не простой моряк. Единственное, в чём адвокат был абсолютно уверен, это в том, что незнакомец не причинит ему зла.
Капитан поклонился с любезностью придворного кавалера:
- Я очень рад, что смог помочь Вам, мистер Доджсон. Может, продолжим нашу беседу в моей каюте? Надеюсь, Вы по достоинству оцените шоколад, который варит мой кок. Его искусство когда-то пользовалось большой популярностью в Нассау.
Вот оно что! Его новый знакомый - бывший житель Нью-Провиденс. Адвокат оживился. Возможно, именно этот человек окажется ему полезен, и намного больше, чем ямайский губернатор, хотя... На документе должна стоять подпись Блада, а лишние свидетели ему не нужны.
- Думаю, нам будет о чём поговорить, - произнёс Доджсон. - Возможно даже, Вы сможете оказать посильное содействие тому делу, в котором я имею честь участвовать.
Капитан поклонился и пропустил адвоката вперёд. Доджсон направился по лестнице. Позади него слышались шаги. На мгновение они остановились. Доджсон обернулся. Лицо капитана было бледно, и он, казалосьь с трудом держался на ногах.
- Вы ранены, капитан?
- В этом бою нет, - глухо отозвался тот. - Но недавно я потерял много крови. Я был ранен позавчера, на побережье.
Вскоре они поднялись на палубу. Бросив матросам какую-то непонятную и сбивчивую фразу, капитан начал перебираться через сцепленные крючьями фальшборты. На палубе флагмана их встретил мускулистый великан с чёрной повязкой, закрывающей один глаз.
- Пойдём со мной, Нэд, - бросил капитан одноглазому. - Ты должен об этом знать.
Они спустились по лестнице. Впереди шёл капитан, следом - Доджсон, а замыкал шествие великан.
«Жив. Кончились мои злоключения»,- бормотал себе под нос Доджсон. - «Но, право, это всё более чем странно».
Вскоре они были в каюте. Просторная, отделанная богатой драпировкой, она скорее напоминала покои титулованной особы.
- Устраивайтесь, мистер Доджсон, - улыбнулся Сильвер. - Вы, наверное, голодны?
Адвокат наслаждался, впервые за многие месяцы ощутив под собой не жёсткие доски койки, а мягкий диван. Вскоре появился кок. Однако угоститься шоколадом оказалось не так-то просто - после всего пережитого руки Доджсона беспрестанно тряслись. Вскоре адвокат немного успокоился. Приправленный ромом терпкий горячий напиток успокаивал душу и разливался по телу приятным теплом.
- Простите меня, мистер Сильвер, - произнёс Доджсон. - Возможно, речь моя слишком сбивчива, но я столько пережил за эти десять месяцев. А здесь, у Вас, я воскресаю душой. Милые лондонские предместья! Здесь так уютно, что мне кажется, что я вновь нахожусь в своей комнате.
