Однако у матриархата, наряду со многими положительными чертами, была и своя темная сторона, которая с течением времени все более усиливалась. Эта эпоха началась с убийства если не бога, то первопредка: Артемида «случайно» убивает Ориона и «случайно» присваивает себе часть его функций, а в восточнославянской традиции богиня солнца просто-напросто проглатывает Небесного охотника. И эта изначальная принципиальная исключенность мужского начала давала о себе знать на протяжении всей истории матриархата. Психическое равновесие было необратимо нарушено, и все попытки найти замену полноценному супругу Великой богини оказались тщетными. Мы видели, что его пытались заменить зооморфными супругами в виде змеи и быка, с которыми богиня вступала в брак, а затем, как показывают некоторые традиции, убивала. К числу других попыток относились образ двуполого Первобожества и инцест брака и сестры. В условиях всевластности и безнаказанности жриц, некоторые из которых возможно даже обожествлялись как воплощение богини, не знали меры. С психологической точки зрения весь этот процесс описал А.С. Пушкин в «Сказке о рыбаке и золотой рыбке», показавший, что, несмотря ни на что, старуха никогда не была довольна, а ее требования и притязания росли безгранично. Во что могла вылиться тирания старых обезумевших от собственной безнаказанности и всевластия фурий, великолепно показывают примеры, зафиксированные уже в историческую эпоху, когда их прежней власти уже был положен предел. Тьма духовная и тьма физическая сгущалась над нашими предками, что отразилось в сказках о господстве змея.
Вопреки стремлению некоторых феминисток представить матриархат как не знающее войн счастливое общество, в котором оба пола под руководством мудрых жриц живут в гармонии как друг с другом, так и с природой, факты показывают, что все было не совсем так. Действительно, в эпоху матриархата мы не видим следов постоянных войн, во всяком случае, сравнимых с эпохой патриархата. Однако вместо этого мы видим общество, опутанное многочисленными и разнообразными табу и запретами, нарушение которых жестоко карается, вплоть до смерти. Показательно, что о связи формирований запретов именно с женщинами говорит не только собранный в книге материал, на и данные психологии: «Во многих случаях мы обнаруживаем у мужчин характерный осадок от детских отношений с матерью. Во-первых, это ужас перед женским запретом, так как обычно именно мать заботится о ребенке и именно от матери мы получаем представления не только о тепле, заботе и нежности, но и о запрете»942. Также мы видим общество, во главе которого стояли жрицы, среди которых далеко не последнюю роль играли жрицы смерти (вспомним, что в чешской традиции Кази была старшей из трех сестер), и в этом обществе никто не был огражден от проявлений их садизма или безумия. Возможно, первоначально это общество и стремилось жить в гармонии с природой, хоть не совсем ясно, как этого можно было достичь, с самого начала подавив мужское начало и отказав богу в равном статусе с богиней. В результате, чем дальше, тем больше верх в этом обществе стали брать самые худшие проявления омраченного женского сознания. Как было показано в исследовании о Свароге, зло, вырвавшееся из самых темных глубин подсознательного, было побеждено и обуздано лишь с помощью божественного сверхсознания, олицетворяемого мужским началом.
В конечном итоге власть богинь и их служительниц была низвергнута, а многие древние образы и мифы были переосмыслены. Патриархальной идеологией были решительно отвергнуты скотоложество, инцест, людоедство и крайние проявления садизма. Однако необходимо подчеркнуть, что это кардинальное изменение религиозных представлений произошло в рамках единого языческого мировоззрения и потому не было столь болезненно, как случившаяся тысячелетия спустя ломка. Несмотря на одержанную победу, женские божества не были уничтожены. В большинстве случаев они были лишены своих наиболее разрушительных качеств и оттеснены с главенствующего положения в пантеоне. Наглядным примером этого является последнее место Мокоши в перечне богов Владимира в Киеве в 980 г. К тому же торжество патриархальной религии во главе с богом войны – громовержцем не было тотальным, и еще в историческую эпоху мы видим в славянском мире несколько примеров если не сохранения матриархальных представлений во всей их полноте, то, во всяком случае, их совершенно явные следы. Болгары близ Афона продолжали почитать свою всемогущую богиню, Жива была главной богиней полабов, Мокошь играла огромную роль в жизни новгородских словен и занимала главное положение в Збручском святилище.
Гораздо труднее женским божествам пришлось после Крещения Руси, когда новое духовенство сознательно и целенаправленно разрушало язычество как единую систему мировоззрения и мирочувствования, навязывая вместо него народу чужеземную религию. Язычеству был нанесен тяжелейший удар, многие верования были утрачены, за исключением севера на Руси в живом народном быту было забыто само имя Мокоши, не говоря уже про связанные с богами и богинями мифы, однако и в этих тягостных условиях нельзя не отметить исключительную жизнестойкость славянского духа. Хоть духовенство и уничтожило изображения богов и святилища наших предков, а их самих заставило ходить в свои церкви и поклоняться христианскому богу и его святым, однако люди во многом перенесли свои прежние представления на персонажей новой религии, что и обеспечило им широкую популярность в народной среде. В отношении женских персонажей этот процесс проявился едва ли не более ярко и отчетливо, чем в отношении мужских. Если в отношении языческих богов мы видим перенесение их отдельных черт на Илью-пророка, святых Власия, Кузьму и Демьяна, Георгия – подчас важных, но отнюдь не ключевых персонажей христианской религии, – то в случае с богинями мы видим перенесение их черт не только на святую Параскеву, но и на Софию и Богоматерь, занимавших гораздо более высокое положение в новой религии. Многочисленные примеры, приведенные в этой книге, показывают, что на мать основателя христианства были перенесены многие черты былой Великой богини. Почитание же Матери Сырой Земли продолжалось непосредственно, даже безо всякой маскировки под тот или иной персонаж новой религии. Таким образом, одновременно с искоренением язычества и насаждением православия параллельно шел процесс оязычивания многих персонажей христианской религии. Следовательно, несмотря на то, что формально христианство одержало победу, языческие святилища были разрушены, народ крещен, а память о языческих богах постепенно забывалась, эту победу нельзя считать полной и окончательной. Это обстоятельство хорошо понимали современники. Отечественные ревнители православия горько упрекали народ в массовом «двоеверии», а зарубежный наблюдатель кардинал д’Эли отмечает: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческое начало, или язычество, поглотившее христианское вероучение»943. Еще более категоричен краковский епископ Матвей, который в XII в. в письме св. Бернару Клервоскому констатировал: «Народ же русский множеству ли бесчисленному, небу ли звездному подобный, и веры правило православной и религии истинной установления не блюдет… Христа лишь по имени признает, а по сути в глубине души отрицает»944.
В чем же заключается причина подобной исключительной жизнестойкости образов древних отеческих богинь, когда связанные с ними представления не просто сохранились до нашего времени, но и смогли в ряде случаев достаточно существенно изменить новые монотеистические представления, навязываемые нашему народу всей силой государственного и церковного принуждения? Этот удивительный факт можно объяснить лишь тем, что древнейшие народные представления об источнике жизни и смерти оказались сильнее всех догм чужеземной религии. Огромная мощь подсознательного влияния архетипов, идущая из глубин тысячелетий, не может не поражать. Каждый, в ком бьется русское сердце, по-прежнему воспринимает родную землю как свою Мать, хоть ему уже может быть не знакомо выражение Мать Сыра Земля. Еще до недавнего времени практически каждый русский с детства знал из пушкинской сказки величественный образ Царевны Лебеди, хоть о его истинном значении не догадывались даже взрослые. А в это самое время, когда читатель держит в руках эту книгу, точно также, как и почти тысячу лет назад, когда на Руси происходила смена религии, в высоте неба продолжает свой величественный полет созвездие Лебедя, далекого от суетных попыток людей своей волей отменять начертанные в небесах божественные образы. И этот вечный полет в конце концов вновь приведет эту красивую и гордую птицу в самую северную точку нашего мира, на вершину мирового древа. И все эти образы настолько глубоко укоренились в коллективном бессознательном, что над ними оказалась невластной никакая смена религий, которой лишь удалось лишить наш народ осознанного их восприятия, однако полностью уничтожить которые ей оказалось не под силу.
