Сеид-Гирей стоял, отвернувшись к окну. У дверей застыл Гюрд.
– Брат мой, – негромко произнес Сеид-Гирей, –видишь ли ты эту женщину?
– Да, господин. – Голос Гюрда был так же безжизнен, какголос султана.
– Я был слаб пред нею, – глухо промолвилСеид-Гирей. – Я позволил ей завладеть моею душою. Мое тело жаждало еетела, как умирающий алчет жизни. Но я, безумец, не распознал, что аллахниспослал мне в лице ее испытания, и едва не отравился пагубной страстью. Яокружил ее пламенной любовью. Я возвысил ее до себя, грязную неверную,пленницу, купленную за несколько медных монет для забав моих воинов! Но онаобманула меня. Она вытравила плод Гирея, она задумала сгубить мою валиде имоего ребенка. Брат, она и тебя провела… Я подозревал, что она была в сговоре сАхметом Мансуром, моим врагом, злоумышляя против чести моей… Будь она проклята!Теперь я понял, чего желал бы от меня аллах! Я докажу ему, что могу вырвать ееиз своей души, что свободен от дьявольской напасти! Еще полчаса назад мне былабы нестерпима мысль о том, что ее могут коснуться руки другого мужчины. Атеперь я отдаю ее тебе, брат!
Гюрд быстро взглянул на него, и на белом, как снег, лице егоглаза казались вспышками синего огня. Но остался стоять, где стоял.
– Ты что ж, не слышал? – выкрикнул Сеид-Гирей высоким,злым голосом. – Я повелеваю: владей ею здесь, сейчас! Я хочу видеть этотело поруганным, растоптанным! Это и будет мой эль-араф [121]!А потом ты убьешь ее, чтобы в этом зловонном болоте уже не мог прорастиблаговонный росток.
Гюрд опустил глаза, скрестил руки на груди.
Сеид-Гирей с коротким, яростным криком рванулся к нему, нотут же на лице его появилось осмысленное выражение.
– Ты прав, брат мой. Отдать ее тебе – значит, осквернитьправоверного этим нечистым телом. Я бы хотел бросить ее моим бекштакам, но идля них она грязна и заразна. Тогда… убей ее, Гюрд. Я хочу видеть ее смерть.Убей ее!
– Нет, – пролепетала Лиза. – Не надо…
Больше она ничего не смогла сказать. Накатилась вдруг такаяусталость, что захотелось упасть и уснуть. Пусть даже смертным сном. Все словнобы померкло вокруг; и только ятаган за поясом Гюрда, сверкая, слепил взор. Вотсейчас Гюрд выхватит его…
Он не шелохнулся.
– Что-о? – прошептал Сеид-Гирей. – Ты осмелился?..
Он не договорил. Дверь распахнулась с таким грохотом, словнов нее ударилось пушечное ядро, и в залу влетела Гюлизар-ханым.
– Рюкийе! – вскричала она, бросаясь к Лизе,скорчившейся на полу. – Ты жива?
– Во-он! – взревел Сеид-Гирей, наклоняя голову, будтовзбешенный бык, и багровые жилы вздулись на его лице. – Вон отсюда!
– Нет, господин! – Гюлизар-ханым рухнула на пол,обхватив колени султана. – Не трогай Рюкийе! Ты не найдешь себе покоя,если лишишься ее! Я ведь знаю тебя больше двадцати лет, о эльмаз [122]моего сердца, знаю твое неистовство. Поверь, Рюкийе ни в чем не виновата. Этовсе я… хотела, чтобы твоей валиде стала она. Я так ненавидела Чечек, злобную,мстительную, глупую! Это я, господин, это я подожгла постель, в которой спал ееребенок!
– Гюлизар-ханым… – Сеид-Гирей тяжело покачал головою. –Замолчи! Ты болтаешь пустое. Ты наговариваешь на себя!
– Я хотела, чтобы он погиб, а Рюкийе родила тебе другогосына и стала твоей валиде. Это я, – твердила Гюлизар-ханым, зажмурясь иприжав руки к груди, – клянусь тебе господом нашим, Иисусом Христом,Пресвятой Девою клянусь, что это я указала дорогу Ахмету Мансуру вХатырша-Сарай и помогла ему похитить Рюкийе…
Это было уже свыше сил Сеид-Гирея. Взор его помутился.
– Ты! – застонал он, бросаясь к армянке, и Лизаувидела, как что-то блеснуло в его руке. – Ты!.. – Он на мигсклонился над Гюлизар-ханым, раздался булькающий хрип, и она тяжело завалиласьна правый бок, беспомощно хватаясь руками за воздух. В левом боку ее, подребрами, торчала рукоять ножа.
– Гоар! – Лиза вскочила, однако ноги ее подкосились, иона беспомощно осела на пол, скорчившись, прижав кулаки к глазам. – Что тынаделала, Гоар?
– Что ты наделала? – тонким голоском испуганногомальчишки проговорил Сеид-Гирей, падая на колени рядом с Гюлизар-ханым. –Матушка моя! Что же ты наделала?
Рядом с ним, тоже на коленях, стоял Гюрд, приподнимая головуГюлизар-ханым и что-то бормоча дрожащими губами.
– Мой… маленький, – тяжело выдохнула Гюлизар-ханым,нашаривая руку Сеид-Гирея. – Ничего. Я сама виновата…
– Матушка! Матушка! – отчаянно, бессмысленно повторялон, склоняясь к ней все ниже.
– Ти-ше… – молвила Гюлизар-ханым, и Сеид-Гирей послушноумолк. – Я должна сказать… я хочу открыть тебе… Помнишь сон, который тывидел три дня назад?
– О аллах! Она бредит! – простонал Сеид-Гирей. Нопристальный взор Гюлизар-ханым заставил его умолкнуть.
– Не мешай. А то… не успею… Казна твоя пуста, но аллахуслышал твои молитвы… Помнишь свой сон? Помнишь?
– Ну, помню, – со страдальческим выражением простоналСеид-Гирей. – Мне приснились три седобородых старика, которые велелинасыпать холодной золы в углу подвалов, где хранятся бочонки с порохом, потомнайти того, кто оставит в золе свой след, и убить этого человека, отдав им вжертву. Тогда вскорости мне откроется богатейший клад, и все мои беды инесчастья навек отступят! Мы с тобою насыпали там золу, но никто не оставилсвоего следа, и я решил, что все это чепуха, все только сон!
– Оглан мой, – ласково промолвила Гюлизар-ханым, –сыночек! Я видела там след! Иди туда, найди, кому он принадлежит, сделай все,как просили те почтенные люди, и дай бог, чтобы тебя ожидал клад.
Лицо Сеид-Гирея вспыхнуло, как у мальчишки, которомуподарили крепость с пушками, войском и сундуком сластей в подвалах.
– Это правда?! – Он вскочил.
Гюлизар-ханым только глаза прикрыла, и Сеид-Гирей кинулся кпорогу!
– Гюрд! – окликнул он уже из-за дверей. – Скорееза мной!
Гюрд все еще склонялся над раненой, но она указала емувзглядом на дверь.
– Не оставляй своего господина, – выдохнулаГюлизар-ханым. – Ты же знаешь, он из тех, кто, отрубивши голову, чешетбороду! Умоляю тебя…
– Я не оставлю его, матушка, – кивнул Гюрд. – Неоставлю до самой смерти.
– Поклянись.
