— Так Тереза была изнасилована или нет?
— В положении трупа было что-то очень сексуальное. Она была полностью обнажена. Ее глаза были открыты, а на шее была затянута веревка, взятая, как выяснилось, с этого же хутора. Представьте себе эту картину.
Амайе было совсем нетрудно это сделать.
— Ее руки были сложены как-то по-особенному?
— Насколько я помню, нет. Ее одежда была разбросана вокруг, как будто кто-то небрежно расшвырял ее вместе с содержимым ее сумочки — мелкими деньгами, карамельками… Несколько карамелек даже лежало на ее теле.
Амайя ощутила, как ее живот свело судорогой, скорее похожей на мощный приступ тошноты.
— На ее теле лежали карамельки?
— Да, несколько штук. Они вообще повсюду валялись. Родители сказали нам, что она была ужасной сладкоежкой.
— Вы не помните, как конфеты были разложены по телу?
Альфонсо сделал глубокий вдох и на несколько секунд задержал воздух в легких, прежде чем его выдохнуть. Казалось, ему стоит большого труда припомнить то, о чем спросила Амайя.
— Большая часть конфет была рассыпана вокруг и между бедер, но одна карамелька лежала внизу живота, над линией лобка. Это что-то для вас означает? Мы решили, что конфеты высыпались из сумочки, когда преступник разглядывал ее содержимое, возможно, в поисках денег. Было начало месяца, и он мог надеяться, что при девушке будут деньги. Тогда всем платили наличными.
Амайю охватила уверенность.
— Какой это был месяц?
— Февраль. Я это запомнил, потому что всего через несколько дней родилась моя дочь София.
— Вы можете рассказать мне что-нибудь еще об этом преступлении, что-то, что привлекло ваше внимание?
— Я могу рассказать вам о том, что привлекло мое внимание гораздо позже и в других убийствах. Кстати, жертвами тоже были молодые женщины. Эти преступления напомнили мне о Терезе, хотя объединяла их всего одна, пусть и любопытная, деталь. Матильда, — обратился он к жене, — ты помнишь убийства причесанных девушек?
Она утвердительно кивнула, не отводя взгляда от экрана.
— Приблизительно через полгода неподалеку от кемпинга в Вера-де-Бидасоа нашли «изнасилованную» и задушенную туристку из Германии. Несмотря на сходство с убийством Терезы, это было совершенно другое преступление. Преступник хотел изнасиловать девушку, но здесь налицо были следы борьбы. Она была задушена веревкой с этого же кемпинга. После того, как она умерла, он разрезал ее одежду, чтобы увидеть ее обнаженной. Это был извращенец, один из охранников кемпинга, мерзкий тип лет пятидесяти, на которого уже жаловались за то, что он подглядывал за девушками, когда они мылись в душе. Самым странным было то, что, несмотря на все насилие, которому подверглась девушка, ее волосы были уложены по бокам от лица и расчесаны, как будто ей предстояло фотографироваться. Парень отрицал и то, что он ее убил, и то, что он ее причесал, но нашлись свидетели, которые видели, как за несколько дней до смерти девушка ссорилась с ним после того, как застала его у своей палатки. Он подсматривал за ней, когда она переодевалась. Двадцать лет тюрьмы ему было гарантировано. Через год нас вызвали на убийство еще одной причесанной девушки. Она отстала от своей туристической группы. Вначале ее товарищи решили, что она заблудилась, и организовали группу поиска. Мы нашли ее почти через десять дней. Она лежала под деревом, как будто опершись о его ствол. Имело место странное обезвоживание. Криминалисты смогут объяснить этот феномен лучше, чем я. Труп как будто подвергся процессу мумификации. Одежды на девушке не было. Кроме того, ее обычно завязанные в узел волосы были распущены и уложены по бокам лица, как будто их кто-то расчесал.
Амайя с трудом сдерживала дрожь в ногах.
— На трупе что-нибудь было?
— Нет, больше не было ничего. Правда, ее руки были развернуты ладонями вверх. Это производило очень странное впечатление, но на трупе ничего не было. Убийца снял с нее все: верхнюю одежду, трусы, туфли… Хотя теперь я припоминаю, что нашли девушку именно благодаря туфлям. Они стояли в начале тропы, которая вела в лес.
— Они стояли рядом, как будто человек, который их снял, пошел спать или поплавать в реке? — спросила Амайя.
— Да, — кивнул он, удивленно глядя на собеседницу. — Откуда вы знаете?
— Вы нашли того, кто это сделал?
— Нет. У нас не было никаких версий и ни одного подозреваемого… Допрашивали ее друзей и знакомых, стандартная процедура… Так же, как и в деле Терезы, так же, как и с другими убитыми девушками. Погибали юные женщины, почти девочки, только готовящиеся вылететь в жизнь. Но кто-то подрезал им крылья…
— Как вы думаете, смогу я получить доступ к этим материалам? — с мольбой в голосе спросила Амайя.
— Я полагаю, вам известно, чем я занимаюсь… Уйдя из полиции, я прихватил с собой копии всех дел, над которыми работал.
Она возвращалась в Элисондо, а у нее в голове бурлила информация, которую ей предоставил Альварес из Толедо. В этих материалах она увидела общие улики и данные. Те же жертвы, тот же modus operandi, который совершенствовался и становился все более изощренным. Она обнаружила начало кровавого следа, протянувшегося через всю долину до самой Вера-де-Бидасоа, а возможно, и дальше. Теперь она уже не сомневалась, что убийца живет в Элисондо, и знала, что Тереза стала его первой жертвой. Он убил ее, воспользовавшись удобным случаем. Все остальные убийства он старался совершать как можно дальше от своего дома. Красота Терезы значительно превосходила ее интеллект (амона Хуанита называла ее «потаскушкой»). Это была дерзкая и уверенная в своей привлекательности девушка, которая обожала красоваться. Видя ее каждый день, убийца не устоял перед искушением. Она его провоцировала, а он считал ее грязной и испорченной. Она играла в женщину, хотя, по его мнению, ей было впору играть в куклы. Не в силах более смотреть на подобное бесстыдство, он, в конце концов, не выдержал и убил ее. Он не стал ее насиловать, как не насиловал и остальных своих жертв, но выставил напоказ ее тело девочки, которая преступила границы его идеала скромности. В дальнейшем он постоянно совершенствовал свои методы. Он начал разрезать одежду, разворачивать руки ладонями вверх, расчесывать волосы и укладывать их по бокам от лица… А потом вдруг ничего, тишина на протяжении многих лет. Возможно, в это время он отбывал срок за какое-то малозначительное преступление или на время уезжал в другую местность. Но теперь он вернулся безжалостным и зрелым преступником с изощренной и отточенной техникой совершения убийств. Возможно, февральское убийство стало своего рода данью памяти Терезе. Символ девичества, карамелька, превратилась в сладкое и жирное пирожное, и это лакомство, по мнению Амайи, являлось не вызывающей сомнения подписью убийцы.
43
Было почти четыре утра, когда она легла спать рядом с Джеймсом, бесшумно, как безбилетный пассажир, забравшись в кровать. Она знала, что ей необходимо поспать, и опасалась, что ей не удастся этого сделать из-за снедающей ее тревоги. Тем не менее она уснула практически мгновенно. Сон стал волшебным средством, восстановившим ее тело, но прежде всего, ее мозг. Она проснулась еще до восхода солнца, впервые за долгое время испытывая спокойствие и сосредоточенную уверенность в своих силах. Она спустилась в гостиную и начала возиться с камином, исполняя привычный с детства ритуал, который она не исполняла уже столько лет. Она села в кресло перед робко разгорающимся огнем и… У нее получилось. Перезагрузись. «Это был хороший совет, агент Дюпре», — мысленно произнесла Амайя. И он мгновенно принес результаты.
