– Он тебе поверил? Ты думаешь, он сюда не придет?
– Не придет. Я уверен, что Уильямс мне поверил. Он сказал, что сегодня возвращается в Техас.
Виктория с облегчением вздохнула.
– Тори, мне было ужасно неприятно ему лгать. Это… несправедливо.
Она пристально взглянула на него.
– Но ведь ты меня не выдашь, правда?
– Никогда! – с жаром воскликнул Пол. Он убрал с ее лица золотистый локон. – Ты же знаешь, что я к тебе испытываю, Тори.
– Очень жаль, Пол. – Виктория вздохнула. – У меня в сердце не осталось чувств… ни к кому.
– Даже к мужу?
– Особенно к нему.
– Но у меня есть надежда, Тори?
– О, Пол, как было бы чудесно тебя любить… – Она положила руку ему на плечо. – Какой-нибудь женщине очень повезет с тобой. Но я не в силах тебя полюбить.
– Я подожду, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Может быть, в один прекрасный день…
– Не жди, Пол, – перебила Виктория. – Ты только потеряешь время.
Он привлек ее к себе и прошептал:
– О, Тори, я безумно тебя люблю. Если понадобится, я готов ждать вечность.
Она мягко отстранила его и поднялась на ноги.
– Пол, ты мне очень дорог, но я люблю тебя… как сестра брата. Я очень ценю твою дружбу и не знаю, как прожила бы эти месяцы без твоей поддержки. Но не проси того, чего я не могу дать. Пожалуйста, пойми меня.
Пол грустно улыбнулся и спросил:
– А как брат я могу с тобой пообедать?
– Отчего же? Обед – прекрасная идея.
Она взяла его под руку, а он подхватил маленького Ганновера.
– В один прекрасный день, Тори, не сегодня и даже, может быть, не завтра… Но ты меня полюбишь, как прежде.
– Уверяю тебя, Пол, этого не произойдет.
Техас
Возвращаясь с ранчо Матушки, Эдвард вспоминал только что произошедший разговор. Хотя всем было запрещено упоминать при нем имя Виктории, на Эллис этот запрет не распространялся, и она, увидев Эдварда, спросила:
– Ты уже оставил надежду когда-нибудь их найти?
– А что мне остается? – Он пожал плечами. – Виктория как сквозь землю провалилась. Все это время я шел по ложному следу. Теперь мне ясно: возвращаться она не собирается. Я же исчерпал все свои возможности.
– Неужели, Эдвард? – удивилась Матушка. – Уверяю тебя, Виктория постоянно о тебе думает. И она чувствует то же, что и ты.
Он встал и прошелся по комнате. Остановившись прямо перед Эллис, проговорил:
– Я о ней уже не думаю.
– Меня ты не одурачишь, Эдвард. Я вижу тебя насквозь. И как же твой сын? Ты и о нем уже не думаешь?
Эдвард отвернулся и пробормотал:
– Поскольку я его никогда не видел, мне трудно представить, что он у меня есть. А ведь ему уже почти восемь месяцев, – добавил он шепотом.
– А что бы ты сделал, если бы нашел их, Эдвард?
Он подошел к старой леди и сел рядом с ней.
– Понятия не имею. Месяцы без нее – такие бесконечные и никчемные… Каждый прожитый день похож на предыдущий. А ночи – и того хуже. Я даже не замечаю смены времен года. Живу словно во сне. Да, ты права, я постоянно о ней думаю. И мне кажется, что она ушла только вчера. Знаешь ли ты, что я не могу больше спать в той постели, где мы спали вдвоем? Я даже переселился в другую комнату.
Эллис молча слушала. На глаза ее навернулись слезы. Лишь сейчас она заглянула в душу Эдварда и ощутила всю глубину его страданий.
– Что ж, мне пора. – Он поднялся.
Матушка тоже поднялась.
– Как бы то ни было, все образуется, Эдвард, я уверена. Когда вы с Викторией встретились, я сразу поняла: вы предназначены друг для друга. Ты с того дня перестал замечать других женщин, не так ли?
– Да, так, – кивнул Эдвард. – Другие женщины меня уже не волновали. Я даже испугался, подумал – уж не заболел ли?
Эллис улыбнулась и сказала:
– Что ж, Эдвард, отправляйся домой. Непременно приезжай, когда снова захочешь поговорить.
Эдвард въехал в ворота Рио-дель-Лобо уже на закате. Спешившись и передав поводья Эстансио, он прошел в конюшню.
Приблизившись к Бунтарю, потрепал его по шелковистой холке и вполголоса проговорил:
– Я знаю, ты тоже по ней скучаешь. – Бунтарь вскинул голову, словно понял обращенные к нему слова. Эдвард же усмехнулся и пробормотал: – Я теперь… как старый Нед – разговариваю с животными.
В последнее время он часто заглядывал к черногривому красавцу. Возможно, рядом с ним он чувствовал себя ближе к Виктории. Вероятно, те же чувства испытывал и Бунтарь – во всяком случае, он уже позволял Эдварду поглаживать себя.
Еще раз потрепав жеребца по холке, Эдвард вышел из конюшни и направился к дому. В холле на столе лежали непрочитанные письма. Остановившись у стола, Эдвард посмотрел на конверты, и один из них привлек его внимание своими штампами: «Саванна, Джорджия, ведомство по земельному налогообложению». Он взял письмо и прошел к себе в кабинет. Усевшись за стол, распечатал конверт и, вытащив листок, прочитал:
«Мистер Ганновер, общая сумма налогов за плантацию Фарради увеличена в связи со строительством нового дома на указанном участке».
Эдвард прочитал письмо дважды, и лишь после этого смысл прочитанного дошел до него. Отбросив листок, он громко рассмеялся. Каким же глупцом он оказался! Ведь строительство нового дома могло означать только одно: Виктория жила на плантации Фарради. Значит, Пол О’Брайен солгал, сказав Прайсу, что не видел Викторию. Сомнений быть не могло: Пол лгал ради нее, Виктории.
Эдвард снова рассмеялся и пробормотал:
– Ты забыла, что извещения об уплате налогов присылают мне, не так ли, Виктория?
Поднявшись из-за стола, Эдвард принялся расхаживать по комнате. Наконец снова сел и написал Эллис записку:
«Я нашел ее. Она в Джорджии. Уезжаю немедленно.
Эдвард».
Потянув за шнур, он вызвал Хуаниту.
– Позаботься о том, чтобы это письмо доставили миссис Андерсон. И побыстрее собери мои вещи.
– Сейчас? Поздно вечером? – удивилась мексиканка.
– Да, сейчас. Немедленно.
Глава 31
Неделю спустя Эдвард уже сходил на берег в порту Саванны. Он без труда нашел налоговую контору и, заплатив налоги, выяснил, как добраться до плантации Фарради. Арендовав в городских конюшнях подходящую лошадь, Эдвард тотчас же отправился в путь и на следующий день, около полудня, подъехал к новенькому особняку.
