«Я ей этого не рассказал, – промелькнуло в мыслях. – А надо было…»
Образ золотоволосой принцессы проплыл перед его умственным взором. Вот они с ней в том гроте, вот он целует ее, целует так, словно иного выбора не осталось, растерявшись под напором сложного чувства к девушке, которую он когда-то презирал, ненавидел, мечтал убить. Оказывается, даже самая ледяная ненависть может перерасти во что-то теплое и живое, если только ей дадут время. Так уродливая гусеница перевоплощается в прекрасную бабочку…
А вот Лисандра, она улыбается, озаренная утренним солнцем, и он впервые замечает ее красоту, и она для него – словно удар под дых. Как сверкали ее карие глаза, когда она злилась! Как она спорила с ним – он считал, она совала ему палки в колеса. Хорошо все-таки, что он ее принял в отряд. Она не просто отличный боец, она умна, решительна и отважна, она умела воспламенить его, бросив всего-то несколько слов.
Теперь он умрет, глядя в остекленевшие глаза Эрона Лагариса. Сколько долгих месяцев он вынашивал эту месть. Он ничего другого не желал так сильно, как возможности воздать Эрону по заслугам. И вот перед ним была пустая оболочка, оставшаяся от ненавистного и дрянного юнца.
Оказывается, смерть ничего не решает. Это просто конец всему.
Вот конец настал и для него.
Угасающее зрение подметило, как в шатре стало светлее. Кто-то вошел… Йонас еще дышал, но так слабо, что лишь самый искусный целитель не посчитал бы его за мертвого.
Кто-то опустился подле него на колени. Теплая рука коснулась лба, потом – губ. Раздвинула их… Он был не в состоянии воспротивиться, не мог ничего сказать, даже моргнуть…
Ему что-то вложили в рот. Нечто вроде маленьких камешков.
Попав на язык, они неожиданно нагрелись и стали двумя раскаленными угольками. Расплавились и растеклись, точно лава, обжигая язык. Потом жидкий огонь пролился в горло.
Йонас судорожно выгнулся на земле. Жар проник ему в живот и стал распространяться оттуда по всему телу. Какая мука! Кому вздумалось пытать его в последние мгновения жизни?
Крепкая рука уперлась ему в грудь, прижимая к земле, помогая преодолеть судороги.
А потом, словно солнце, уходящее за горизонт, боль стала спадать, оставшись тлеть лишь в глубине тела. Дыхание участилось. Сердце отчаянно колотилось…
Его сердце? Да как такое возможно?
Его проткнул меч… И все равно оно билось – часто и сильно, но вполне ровно. Йонас чувствовал это биение. Туман перед глазами мало-помалу стал расступаться, и Йонас смог наконец разглядеть своего мучителя.
Волосы девушки сияли платиной. Они были даже светлей, чем у Клео. Кожа отливала солнечным золотом, глаза, чуть темнее волос, мерцали старым серебром. Она куталась в тканую шпалеру, сдернутую со стены. Больше никакой одежды на ней не было.
– Никакого зла не хватает! – сердито проговорила она. – Подставился и дал себя убить! Глаза б мои не глядели…
У него было совсем сухо во рту.
– Я умер, – сказал он. – Вот, значит, какова дорога в царство тьмы?
Девушка раздраженно вздохнула:
– Нет. Это еще не царство тьмы, хотя, без сомнения, именно туда ты вскорости и отправишься. Еще мгновение-другое, и виноградные косточки уже не помогли бы тебе!
Йонас разглядывал ее лицо. Длинная шея, белое горло…
– Кто ты? – прошептал он.
– Меня зовут Федра. – Она твердо выдержала его взгляд.
– Федра… – повторил он, облизывая пересохшие губы. – Ты сказала – виноградные косточки? Это ты о чем?
– О магии земли, вытащившей тебя из преддверия смерти. Магия земли умеет и убивать, и исцелять, смотря кто ею пользуется. Тебе повезло: ты мне нравишься.
Йонас оглядел себя. Оттянул безнадежно испорченную рубашку и попытался стереть кровь. Крови было очень много. Но притом… никакой раны. Не осталось даже шрама. Более того – начисто исчезли все следы когда-то полученных повреждений, даже перелома запястья.
Она сказала – магия земли?
Но магии не существует. Он всегда в это верил.
Невероятно. И все же…
Он снова перехватил ее взгляд:
– Ты спасла мне жизнь.
– Именно так. Я до последнего пыталась удержаться и по-прежнему наблюдать издалека. До сих пор не знаю, на что ты мне сдался… то есть нам. Попасть в плен – совсем другое дело, из плена можно и сбежать. Тогда как смерть… – Она со стоном положила руки на бедра. – Ну да, я не сдержалась. Мне пришлось сбросить ястребиные перья… И вот итог: я здесь застряла.
Девчонка была безумной. Окончательно и бесповоротно сумасшедшей.
– Ястребиные перья?
– Да. Ястреб – облик, излюбленный Хранителями.
У него глаза полезли на лоб. Так она… Хранительница?
– Смотри, – сказала она. – Менять облик я больше не могу, но я тебе докажу, кто я. Вернее, кем была до нынешнего момента.
И она сдернула шпалеру, в которую куталась. Полотно съехало с ее груди, на которую Йонас и уставился. И совсем не по той причине, по которой он пялился бы на любую девичью грудь, хотя грудь Федры определенно была краше любой, что он в своей жизни видел.
Против сердца у нее была отметина – завиток размером в ладонь, словно жидким золотом начертанный на коже.
– С годами потемнеет, – тоскливо выговорила она. – Когда моя магия начнет угасать.
Йонас не просто лишился голоса – он едва мог дышать. Неужели все правда?
Самка ястреба, день за днем садившаяся где-нибудь возле их лагеря. Та, что последовала за ним в Пелсию. Он еще пытался на нее внимания не обращать. Так это и была она… Федра…
Стало быть, магия реальна? И Хранители – не вымысел?
Это противоречило всему, во что он привык верить. Но он это увидел. Увидел собственными глазами…
В горло уперлась холодная сталь. Йонас вздрогнул и запоздало проклял себя: опять утратил бдительность при виде золотого завитка на груди Федры и зримого свидетельства магии.
Только что исцеленное сердце мгновенно упало: клинок принадлежал принцу Магнусу, тихо и незаметно вошедшему в шатер.
– Прошу меня простить, – сказал принц. – Я ни в коем случае не собирался помешать вашему…
– Какое совпадение, – сквозь зубы ответствовал Йонас. – А я тебя тоже искал.
– Взаимные у нас чувства, мятежник!
При этом слове Йонас опомнился. Как там дела у его ребят за стенами шатра? Похоже, отныне вести их предстояло Лисандре. Оставалось только надеяться, что поиски Ксантоса увенчались успехом.
Федра поправила импровизированное покрывало.
– Я ему только-только жизнь спасла, а ты ее снова хочешь отнять? – насела она на принца. – Ну ты и грубиян!
