представляю, как она плюёт ему в лицо и тут же погибает от рук троих громил. — Всё, чего я хочу, — это гарантии того, что люди и оборотни не объединятся против вампиров. А для этого нельзя позволить им увидеть, что они более похожи и совместимы, чем они думают. — Снова обратившись к Лоу, отец говорит: — Сдай мне свою сестру.
Лоу медленно кивает. А затем с искренним любопытством спрашивает:
— И я должен это сделать, потому что…?
— Потому что твоя пара попросит об этом.
Лоу тихо рассмеялся.
— Вы очень плохо знаете мою пару, если думаете, что она попросит о чём-то подобном.
Лоу не получает словесного ответа. Вместо этого отец молниеносно бросается вперёд. Он двигается так быстро, что воздух со свистом рассекает его фигура, и в следующее мгновение к моей шее приставляется что-то холодное, блестящее и очень острое.
Это был один из ножей Вани. У моего горла.
Лоу, Оуэн, Серена — даже Мик, все они пытаются броситься ко мне, но их сдерживают головорезы отца, и когда кончик лезвия касается моей кожи, они замирают на месте с одинаково испуганными выражениями лиц. Воцарившиеся после этого молчание напряженное, его заполняют громкие удары сердца и тяжёлое дыхание.
— Нет, — спокойно говорит отец. Рука, держащая нож, не дрожит. — В обычных условиях она бы не попросила. Но что, если бы ей пришлось выбирать между своей жизнью и будущим Лилианы? Что тогда?
— Он блефует. Он не убьёт меня, — говорю я Лоу, надеясь успокоить его.
На лице Лоу ни единой эмоции. Ни тени облегчения. Скорее наоборот. Может, он уже знает, что нас ждёт?
— Разве? Ведь это я тебя отравил. О, не делай такое лицо. Да, яд предназначался тебе. Я надеялся, что боль от потери пары настолько отвлечёт Лоу, что я смогу забрать Лилиану. Но Мик перепутал дозы, не так ли? Это разозлило меня настолько, что я выместил злость на его сыне. После этого Лоу стал умнее, перестав доверять другим, — он придвинулся ещё ближе, его взгляд, тёмно-сиреневый, почти синий, пронзил меня насквозь. Последние ниточки, связывавшие меня с семьёй, и без того потрескавшиеся и измученные, сейчас окончательно лопнули. — Я жертвовал тобой и раньше, и сделаю это снова, — говорит мне отец. В нём нет ни тени сожаления, ни сомнений. — Во имя блага вампиров я не дрогну.
Я смеюсь, полная презрения.
— Какой же ты трусливый ублюдок.
Мне следовало бы чувствовать себя загнанной в угол, но я просто злюсь. Злюсь за Ану и Серену. За себя. Злее, чем я думала возможно.
А ещё был Лоу, и то, как он смотрит на меня. Его спокойный страх, словно он понимал, что всё это ничем хорошим не закончится. Словно он не представлял, как сможет жить дальше после всего этого.
Прости, Лоу.
Жаль, что у нас так мало времени.
— Следи за языком, — лениво предостерёг отец. Лезвие ножа коснулось моей кожи. Одна-единственная пурпурная капля крови скатилась по шее, заставив Лоу рвануться, но путы, наложенные Оуэном, держали его крепко.
— Ты любишь покупать благо вампиров жизнями других, не так ли? — съязвила я отцу. — Только трус будет прикрываться другими.
— Я буду использовать все свои возможности.
— А вот я — нет. Я не собираюсь просить Лоу выбирать между мной и его сестрой.
— Но ведь в этом нет необходимости, не так ли? — обращается отец к Лоу. — Что думаешь, Альфа? Убить её у тебя на глазах? Говорят, оборотни, потерявшие пару, иногда сходят с ума от горя. Что нет большей боли, — добавляет он с наслаждением.
Не испытывай боли, — думаю я, глядя ему в глаза поверх сверкающего лезвия. — Что бы ни случилось, не испытывай боли из-за меня. Просто будь с Аной, рисуй, бегай и, может, иногда вспоминай меня, когда ешь арахисовую пасту, но не испытывай…
— Мизери, — голос Серены прервал мои мысли. А затем она произносит что-то ещё, невнятное и бессмысленное, на расшифровку которого моему мозгу требуется секунда. Головорезы удивлённо переглянулись. Отец хмурится. Оуэн склонил голову набок, охваченный любопытством.
Но она не говорила на непонятном языке. Это настоящие слова.
— Он ошибается, — сказала Серена. На нашем тайном алфавите.
Не отрывая взгляда от Лоу, я спрашиваю: — В чём?
— В том, могу ли я обращаться.
Я не сразу понимаю. Но краем глаза замечаю вспышку движения. Её рука. Нет, её пальцы.
Внезапно её ногти становятся длинными.
Неестественно длинными.
Стремительно удлиняющимися.
Я глубоко вздохнула, мысли бешено метались.
— Ладно, отец, — сказала я, не отрывая взгляда от Лоу, в надежде, что он меня поймёт. — Раз уж тебе всё равно придётся меня убить, позволь мне попрощаться с моей парой.
Я сглатываю. Лоу стоял в нескольких шагах от меня, а его глаза… их невозможно описать. Не словами.
— Лоу. Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной. И я никогда не попрошу тебя поставить Ану выше меня, — мой голос едва слышен. — И если ты когда-нибудь поставишь кого-то другого перед ней, я буду любить тебя чуть меньше. Но когда ты увидишь её в следующий раз, а я, вероятно, этого уже не смогу, передашь ей от меня сообщение? Скажи ей, что она такая же надоедливая, как Искорка. И что… то, что она пока не может делать? Ей не стоит из-за этого грустить. Потому что она научится. И к двадцати пяти или около того она точно сможет это делать.
Лоу уставился на меня в замешательстве, пока смысл не дошёл до него. Его взгляд метался между мной и Сереной, и мне так хотелось бы насладиться тем, насколько это невероятно неправильно, глупо и просто странно: два человека, которые составляют всю мою Вселенную, встречаются при таких нелепых обстоятельствах.
Надеюсь, однажды мы все трое посмеёмся над этим моментом. Надеюсь, это не конец. Надеюсь, что даже если меня не будет рядом, они будут друг у друга. Надеюсь, надеюсь, надеюсь.
Серена кивает.
Лоу кивает.
Понимание проходит по ним, как ток.
— Сейчас, — шепчет Лоу.
Внезапно
