Книга Афинский яд - Маргарет Дуди

— Как же, как же я не догадался? — запоздало корил себя Аристотель.

Лишь на следующее утро мы смогли, наконец, остаться вдвоем и спокойно обсудить происшедшее. О событиях минувшего, бесконечно долгого и мрачного вечера я предпочел бы не вспоминать. Мы сопроводили тело несчастной Мариллы в местную тюрьму, а потом стали давать показания, представ, наконец, перед архонтом, которого спешно подняли с постели. Показания также взяли у нашего нового знакомого — почтенного магистрата, который, к счастью, появился в домике в последний момент. Мои записи разобрали и засвидетельствовали, и странное заявление Мариллы было заверено. Ближе к утру в Афины обещали отправить гонца, чтобы тот поспел к самому открытию городских ворот и, едва взойдет солнце, сообщил о случившемся Басилевсу. Новость, без всякого сомнения, должна снять обвинение с Гермии.

Когда со всеми хлопотами было, наконец, покончено, афинские ворота уже давным-давно закрылись, и мы провели ночь в чьем-то гостеприимном доме. До самого утра меня мучили страшная головная боль и расстройство желудка. Когда рассвело, я почувствовал некоторое облегчение, мы с трудом оседлали наших усталых мулов и поскакали в Афины, где немедленно отправились ко мне домой, чтобы как можно скорее принять ванну и позавтракать.

— Я должен был это предвидеть, — печально повторял Аристотель. — Я, который столько говорил о кончине Сократа! Как только Марилла начала так спокойно обо всем рассказывать, я должен был догадаться — она что-то задумала. Хорош врач, сидит возле умирающего и ничего не замечает! И ведь все это время в домике пахло конейоном.

— Не напоминай мне об этом запахе. Моя одежда, кажется, провоняла им насквозь. А мы-то поверили, что дело в тюфяке и дохлой крысе. Кто бы мог ожидать такого коварства от простой рабыни?! Жаль, не удалось раздобыть противоядие.

— Ох, Стефан, разумеется, ни в какое противоядие я не верю. Говорят, оно есть, но действие толком не изучено. К тому же ни у кого в Аттике нет индийского перца. Боюсь, это был просто обман. Или угроза. Я хотел, чтобы Марилла испугалась и выложила все, что знает. Но как же я, старый болван, ничего не заподозрил, когда она взяла в руки кубок с вином и начала говорить!

— Никому и в голову не придет связать такую прелестную девушку с цикутой.

— А разум рабыни — с подобной решимостью. Марилла была красавицей. Непохожей на Фрину, но очаровательной. Осмелюсь предположить, Кирка тоже показалась Одиссею прелестной, когда они впервые встретились. И Медея.

— Но Кирка — полубогиня, Медея — царевна, а Марилла — всего-навсего рабыня. И все же она погубила троих мужчин. Сначала Ортобула. Затем Эргокла. И, наконец, Филина.

— Да. Боюсь, грядет суд над Филином. По крайней мере, в деле Мариллы явно отсутствуют политические мотивы, спасибо и на том. Учитывая, что мы располагаем письмом от Клеофона, которое я намерен предоставить Верховному Архонту и Басилевсу, возможно, Гермию удастся избавить от участия в дальнейших судебных разбирательствах. Не исключено, что твой будущий тесть даст, наконец, согласие на брак с его дочерью.

— Кто его знает. Теперь будут судить Филина, и мне все равно придется давать показания. Тебе, кстати, тоже.

— Будем надеяться, Смиркен прислушается к голосу разума и сменит гнев на милость. Уж лучше ты женишься, чем будешь вечно шастать по борделям — тебе там явно не везет. Не могу сказать, что я мечтаю вновь пересказывать историю Мариллы на суде.

— Филин будет утверждать, что все это — выдумки Мариллы и что он здесь совершенно ни при чем, — сказал я, гордясь своей прозорливостью.

Как показало время, мы оба ошиблись. Ибо Филин был не только прекрасен, но и благоразумен, к тому же, его успели предупредить. Сикон, раб с клеймом и в железном ошейнике, отнес Филину, своему хозяину, наше первое послание «Ликене». Тот, разумно полагая, что поиски «Ликены» могут привести нас к нему, насторожился. Этот самый Сикон, увидев, как умирающая хозяйка разговаривает с местным магистратом, помчался к Филину, который той же ночью исчез из дома.

Когда Басилевс читал заявление Мариллы, ее главного сообщника уже не было в Аттике. Достойный судья долго ломал голову над этим документом и нашими комментариями к нему. Понадобился целый день, чтобы Басилевс (не без посторонней помощи) решил-таки, что Филин — преступник, а все обвинения с Гермии нужно снять.

Филину было предъявлено обвинение в убийстве Ортобула и Эргокла, за что его и собирался судить Ареопаг. Любой убийца всегда предпочтет, чтобы его судили заочно. Однако такой вариант не устроил родственников Ортобула и Гермии, которые отправили на поиски беглецов специально нанятых людей. Архию, которого никто не знал, пришлось остаться в стороне. Охоту возглавили Ферамен и его верзила-раб.