для Владимира Джехоны голосовой модуль. К сожалению, у меня нет образца его голоса, так что имитация будет не вполне точной.
— Это я как-нибудь переживу, — пробормотала я. — Что ж, остается дождаться, когда Марта поймет, что самой ей не справиться.
Ждать пришлось недолго — всего два дня
Ворон сдернул мешок с головы Кару, и тот заморгал, щурясь от света.
— Это было обязательно? — спросил он.
— Неа, — ответил Ворон, — просто мне так больше нравится.
Эме рассмеялась, Ди тоже, и я с трудом подавила улыбку.
— Где он? — спросила я.
Мой разбитый комм уже был подключен, а декодер мы собрали еще вчера и ждали только чип Измененного.
— Вот.
Я взяла чип и передала Ди, тот покрутил его в руках и подошел к компьютеру Ворона.
Я уселась на операционный стол рядом с Эме, поджав ноги. Ворон привычно курил возле вентиляции.
— Нико, ну что? — спросила я. — Сможем мы с ним поговорить?
Несмотря ни на что, я волновалась. Все-таки этим штукам сто лет в обед, мало ли, что может пойти не так. Да и Нико, честно говоря, уже крепко сидел на флойте, когда их пересобирал.
— Да, Рета. Подожди, пока я не перекодирую часть данных.
— Надеюсь, он его не сотрет, — пробормотал Ди. — Было бы просто капец как обидно.
Кару молчал — может, боялся, что ему снова наденут мешок на голову. Это было требование Ворона, и то мне пришлось привлечь Эме, чтобы его уговорить.
В конечном счете, Ворон согласился при условии, что Кару не узнает, где именно находится его подвал. А это значило, что мы должны встретить его где-то в Гетто и вести на место с повязкой на глазах.
Мы встретились у дома Ди.
— А как мы теперь поедем? — спросила я, глядя на Кару, который спокойно, будто ему каждый день глаза завязывают, занял пассажирское место.
— Я могу сесть за руль, — сказал Ди.
Я кивнула. Не звать же Эме, в самом деле. Ее навыки вождения были мне слишком хорошо знакомы.
Впрочем, когда Ди рванул с места, я подумала, что, возможно, они учились вместе.
— Ты же сказал, что умеешь водить, — сказала я, когда он лихо затормозил возле подвала Ворона.
— Неа, — помотал головой Ди. — Я сказал, что могу сесть за руль. Это не одно и то же.
Перед тем, как спуститься, он шлепнул на стекло какую-то наклейку.
— Это чтобы машину не трогали, — пояснил он. — Теперь это вроде как временно машина Ворона.
— Надеюсь, действительно временно, — заметил Кару негромко.
Эме была уже на месте. Она сказала, что такое ни за что не пропустит, и даже отпросилась со смены, разругавшись с Георге. Он пообещал ее уволить, но она утверждала, что он обещает это сделать минимум раз в неделю и на самом деле ей ничего не грозит. Я надеялась, что она права — в конце концов, из нас двоих работа была только у нее.
Ждать, пока Нико все настроит, пришлось минут пятнадцать. Мы сидели молча, глядя на темные мониторы. Если бы была хоть какая-то анимация процесса, было бы куда легче.
— Заканчиваю, — сказал наконец Нико. — Осталась минута до контакта.
— Нико, — спросила я, — ты же ему как-то ограничишь, не знаю, права доступа? В смысле, чтобы он тут ничего не это самое?
— Не волнуйся, Рета, я его контролирую.
— А видеть нас он будет?
— Да.
— А… кто с ним может говорить?
— Я могу настроить доступ на твой голос, если хочешь.
— Нет, — покачала я головой. Хватит с меня. — Пусть кто угодно его спрашивает. Главное, чтобы он вообще захотел нам отвечать.
— Готовность — пять секунд, — сказал Нико.
Я увидела, как Кару подобрался.
— Четыре. Три. Две. Одна.
— Эй, вы тут? — спросил Кару, не успела я рот открыть. — Вы меня слышите?
— Да, — раздался голос из динамиков.
Голос был мужской, но какой-то неживой. Даже у голосовых помощников речь была больше похожа на человеческую.
— Вы помните, кто вы? Можете себя назвать?
— Капитан Владимир Джехона, командир пятого воздушно-десантного взвода глубинной разведки, личный номер четыре-шесть-шесть-пять-пять-ноль, позывной «джин-тоник». — Отвечал он четко, подробно и совершенно спокойно. Хотя Нико вот тоже не особенно волновался, когда мы в первый раз разговаривали. — С кем я говорю?
— Меня зовут Борген Кару, я занимаюсь нейротехнологическим биомоделированием в компании «НейроКортИнн», отделение в Чарне, — представился Кару.
Не знаю, много ли понял из этого Джехона, но уточняющих вопросов он задавать не стал. Может, ему вообще не нужно было понимать — только спросить. Может, у него такой парт… патр… такая модель поведения.
— Так… Вы осознаете, где вы сейчас?
— В госпитале, — сказал Джехона уверенно.
Впрочем, синтезированный голос плохо передавал интонации. Если это был вопрос, никто этого не понял.
— Нет. — Кару замялся. — Как бы вам объяснить… В общем, с войны прошло довольно много времени. И вы сейчас подключены к специальной системе… Не знаю, слышали вы о технологии «Голос» или нет…
— Технология имитации мыслительной деятельности, использовавшаяся во время производства модифицированных солдат, известных также как Измененные.
Имитации? Почему это — имитации?
— Что-то вроде того.
Кару было заметно не по себе от этого разговора.
— Короче, — перебила я его, — дайте теперь я. Привет, меня зовут Рета, я вообще ни в каком месте не ученый, но это я вас нашла. Вы же военный, да? Значит, должны спокойно ко всему относиться. Так что я вам лучше сразу скажу. Ваши воспоминания скопировали и запихали в чип, а потом мы этот чип нашли и вот сейчас подключили, только не к телу, а к компьютеру. Так что вы не в госпитале. Ну, в некотором смысле в госпитале, потому что тут операционная. Но это не настоящая больница. И вы тоже не очень настоящий. А вы за кого воевали, за Альянс или за Возрождение?
— Рита, это сейчас едва ли имеет значение, — остановил меня Кару.
— Ладно, нет так нет. Слушайте, Джехона, вы меня понимаете? Я говорю, мы нашли в Вессеме ваш чип и подключили. Я не думаю, что вы сойдете с ума от этой новости, потому что вы вроде как и так не очень живой, просто скажите, вы меня понимаете вообще?
— Я понимаю, — подтвердил он.
— Значит, вы были в лаборатории Вессема, да? Вы ее помните? Можете рассказать, что там было?
— В лаборатории, расположенной в природных пещерах и неиспользуемых шахтах под городом Вессем, проводятся работы по биологической и технологической модификации людей, что нарушает закон о трансгуманизме и договоренности, отраженные в Радостокском соглашении.
Говорил он хорошо, я прямо заслушалась. Интересно, этому можно научиться только после смерти? Или
