назад.
— Я могу убить тебя в любой момент, дочь Бальдра. Как только захочу, — немного придя в себя, побелевшими губами чётко проговорила раненая девушка. Она бледнела и теряла кровь, судя по разраставшемуся по платью широкому тёмному пятну. Однако слабость ничуть не убавила её решимости: сжав губы, Скади схватила стрелу ближе к наконечнику и резким умелым движением обломила её, не издав при этом ни звука. — Просто помни об этом каждый свой день. Каждую минуту знай, что Скади может прийти за тобой, и тогда тебя не спасёт ни Бальдр, ни Один. Я отдам тебя на растерзание своей свите, и прежде, чем они убьют тебя, я позволю им сделать с тобой всё, чего только пожелает их ненасытная жадная плоть.
— Благодарю за заботу, — улыбнувшись точь-в-точь как любимый лукавый супруг, заметила я в ответ. В первый миг мне даже стало жаль Скади — всё-таки я не желала, чтобы кто-то пострадал. Однако, учитывая страстное стремление великанши убить меня, ранить её в ведущую руку казалось оправданным. Тем более что ранение было точным и продуманным: оно заживёт со временем и никак не скажется на умении воительницы обращаться с оружием, зато научит её подобающему поведению. Такого знания дерзкой гримтурсенке явно не хватало. И мне хотелось сказать ей ещё несколько слов напоследок. Приблизившись, я схватила противницу за раненое плечо и сильно сжала его пальцами. Скади скривилась и согнулась, глаза её полыхнули лютой ненавистью.
— Знай своё место, Скади, — вполголоса велела я. — Всегда помни, что есть значительное различие между верховной богиней в третьем поколении и дикой великаншей, которой посчастливилось стать женой одного из жителей Асгарда, — дочь турсов вся сжалась, будто обезумевший зверь, который готовится к решающему прыжку. Она уже не могла и не пыталась скрыть своего неуправляемого гнева, а лицо красивой девушки перекосило выражением нечеловеческой ярости и боли. Однако присутствие Варди и его метких стрел, а также повреждение, с каждым мигом всё сильнее ослаблявшее её, вынуждало Скади быть благоразумной, почти покорной. Именно этого я от неё и хотела. — Упивайся своей беззаботной жизнью в Асгарде, дочь Тьяцци. Надолго ты здесь не задержишься, — собеседница презрительно скривилась, но перечить не стала. Я отпустила кровоточащее плечо, слегка оттолкнув её назад.
Как иронично, теперь и мои руки были в крови, так или иначе. Нестерпимая боль рождала беспощадную жестокость. И с каждым шагом всё сложнее становилось разорвать этот порочный круг. Я вытерла ладони внутренней стороной платья, благо оно и без того было кроваво-алым, после чего подобрала с пола свой кинжал и вложила его в ножны. Я покидала покои ледяной красавицы, опрометчиво и смело повернувшись к ней спиной. Скади уже не страшила меня так, как прежде. На смену трепету и сомнениям пришла решительность и жаркая ненависть. С каждым шагом прочь от покоев супруги бога лета я всё меньше становилась невинной дочерью светлого благостного Бальдра и всё больше — женой каверзного лукавого Локи.
Глава 28
Покидая покои Скади, я испытывала смешанные чувства. Столько событий, эмоций, открытий вместила наша недолгая встреча, что голова шла кругом. Меня била мелкая дрожь, с которой я уже не могла совладать. Силы иссякли. Я почти бессознательно брела по переходам чужого чертога, просто чтобы не упасть, не лишиться чувств, не выдать себя. Момент накала страстей, высшего сосредоточения сил прошёл, оставляя только опустошённость. И я ощущала всемирную усталость, что тянула меня к земле. Даже мысли текли медленно, рассеянно, и я никак не могла сосредоточиться, осознать в полной мере всё произошедшее. Ясно было одно: «дружеская» беседа явно зашла слишком далеко. И теперь было решительно непонятно, чем всё это обернётся.
Мне повезло ещё, что по неведомым причинам к покоям госпожи не была приставлена стража. То ли Скади так страстно желала уединения, то ли прислуга Ньёрда была не слишком исполнительна, то ли судьба благоволила мне в тот день. А может, сильная и волевая воительница и вовсе не терпела никакого сопровождения. Зная её крутой нрав, это было нетрудно себе представить. В любом случае, всё запуталось ещё сильнее. Как Скади объяснит своему заботливому супругу характерную рану? Что возобладает в ней: ущемлённая гордость, которая не позволит открыть правду, или подлость, достаточная для того, чтобы подставить меня под удар? С другой стороны, кто поверит лживым обвинениям дочери турсов против слова верховной богини, дочери всеми почитаемого Бальдра? Было ли что-то, подтверждающее её речи?
Я испытывала странное, неясное мне самой чувство. Это был не страх и не вина, а скорее досада и смутное беспокойство. Вся эта злосчастная история с похищением Идунн затягивала меня всё глубже и глубже в омут ненависти, боли и зла, чего я никогда не желала. Если бы только не вседозволенность Скади, если бы не решительность Варди, кровопролития можно было бы избежать. А теперь? Ненависть между Локи и Тьяцци грозила перерасти в войну между двумя семьями Асгарда. И я ненамеренно этому способствовала, о чём теперь сильно сожалела. Я поддалась эмоциям и поступила опрометчиво. Не надо было мне являться к Скади под влиянием скорби и страстей. И уж ожидать рассудительности или милосердия от великанши было не менее глупо. Только теперь было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить.
В одном из многочисленных замысловатых переходов, миновав уже добрую половину своего пути, я встретилась с Варди. Спутник преданно дожидался меня, смиренно поклонился, стоило мне приблизиться. Лука при ловком воине уже не было, только меч, который дозволялось иметь при себе стражнику золотого чертога. Я холодно кивнула ему в знак приветствия и проследовала дальше. Решение, которое принял Варди, было слишком двояким, и я была им скорее недовольна. Несомненно, он спас мне жизнь и оградил от возможной опасности, но каким путём?.. Несмотря ни на что, Скади теперь считалась богиней, пусть и иного толка, женой выходца из ванов — народа, с которым асам никак нельзя было портить отношения. Клубок злоключений и интриг всё расширялся. Всё становилось слишком сложно. И вдвойне сложно справляться одной.
— Я знаю, отчего Вы сердитесь, госпожа моя, — вполголоса заметил слуга, медленно приблизившись и ненавязчиво подав мне руку, чтобы опереться. Я устремила на него строгий взгляд, однако вкрадчивый и мягкий голос молодого человека действовал умиротворяюще, ясные глаза смотрели ласково, будто у кого-то родного, и, поддаваясь его очарованию, я решила выслушать неглупого воина. — Я виноват перед Вами, простите меня. Однако я вынужден был отчасти воспротивиться Вашим пожеланиям. Я предан Вам всем сердцем, но, в первую очередь, служу
