ей загадку, не зная её – а она не могла справиться с ней несколько часов.
Эмма наверняка приезжала в этот дом не просто так. Скорее всего, она внимательно осмотрела особняк и прилегающие к нему территории – и главной этой территорией был сад. Сад, окружённый высоким забором – везде, кроме северной стороны, где имелись вторые ворота – маленькие, украшенные высокой кованой решёткой.
Решёткой, через которую вполне можно было поговорить и даже передать какие-то вещи. А если, к примеру, стащить ключ от ворот – то ещё и сбежать.
Разгадка была довольно простой: «приходи в десять вечера к северным воротам на встречу». Похоже, там ещё и не было камер – или Эмма как-то от них избавилась, или нашла мёртвую зону, например – не так уж важно. Главное, подруга собиралась к ней приехать – явно не просто так.
Неужели, их ждал грандиозный финал?
– Хорошо, – кивнула Хлоя. Подняла руку, погладила Лукаса по плечу, мимолётно обняла – он заморгал, не понимая, почему девушка вдруг это сделала. Обычно они обнимались в тяжёлые или особо радостные минуты – но Харрис не собиралась раскрывать ему сейчас всю важность момента. Пусть насладится встречей с семьёй без её шпионских игр, пусть знает меньше, чем она – никто не сможет вытащить из него лишнюю информацию. – Поужинаем вместе с остальными, – пообещала Хлоя, отпуская Эосфора и улыбаясь в ответ на его вопросительный взгляд.
Обещание она выполнила.
Выполнила ещё и потому, что это помогло ей в её собственном плане – за несколько минут до того, как часы пробили десять вечера, Харрис выскользнула из-за стола, пока Годфри слушал рассказы старших дочерей об их замужней жизни. Сначала она подумала, что ей стоит забрать Лукаса и отвезти его в спальню или в душ, например, но потом сообразила – это будет выглядеть довольно подозрительно, если она утащит его с семейного вечера, чтобы потом тайно выскочить из дома. Если бы её кто-то застукал в саду, она могла бы выкрутиться, сказав, что ей стало нехорошо – в доме и правда было довольно душно, даже несмотря на то, что всюду работали кондиционеры. Даже то, что она выбрала эти ворота можно было объяснить – там всегда было тихо. Далеко от особняка, прохладно, пусто – перечислять достоинства этого места можно было бесконечно.
К тому же, её пациенту, похоже, действительно нравилось сидеть за этим столом – впервые за долгое время он не выглядел подавленным во время семейного ужина. Похоже, Эосфор искренне радовался за своих младших братьев и сестёр, которые жили вдали от дома, пока учились. Это хорошо – значит, его душа всё ещё была цела. Он не сломался, несмотря на то, что время от времени затихал, будто невысказанная боль напоминала о себе.
Так что Хлоя, шепнув, что отойдёт на несколько минут по делам, рискнула и оставила его наедине с семьёй. Это был жест доверия, который Годфри должен был расценить правильно: несмотря на то, что он сотворил с сыном прошлой ночью, Харрис оставляла своего подопечного под его присмотром, и тем самым доказывала – она ничего не знает. Всё пошло по плану, Лукас выпил снотворное и не почувствовал этого – просто уснул быстрее обычного. Она всё ещё его доктор, который хочет, чтобы пациент наладил отношения со своей семьёй, и видит в этой ситуации лишь одно – отличный способ сделать это.
Но Хлоя понимала, что, если она исчезнет надолго, это вызовет подозрения – так что девушка выскочила на улицу так быстро, как только смогла. Вынужденно замедлила шаг, направляясь к северным воротам – если бы кто-то видел её в окно, или даже с улицы, невольный свидетель должен был подумать, что ей стало нехорошо от жары и духоты. Что она просто прогуливается по саду.
С колотящимся сердцем Харрис приблизилась к кованым воротам. По сравнению с огромными, «парадными», эти ворота больше были похожи на обычную калитку – но это не отменяло того, какими они были красивыми. Впрочем, девушке было не до красоты ворот – подойдя к ним вплотную, она всмотрелась в пустоту, стараясь заметить хоть какое-то движение. Никого не было видно.
– Эмма? – шёпотом позвала Хлоя. Тишина. Харрис уже собиралась потянуться за телефоном, чтобы написать подруге, как вдруг послышался шорох – и из-за статуи вынырнула тёмная фигура. Плотная такая фигура, мужская – явно непохожая на миниатюрную девушку.
– Доброго вечера, мисс, – раздался над ухом у Хлои смутно знакомый голос. Харрис вздрогнула, подняла взгляд на говорящего. Это был невысокий, чуть седоватый мужчина. Определённо не Эмма – но он внаглую пристроился у ворот, облокотился на них, не обращая внимание на выражение лица Хлои. Девушка нахмурилась.
– Простите, сэр, но я жду друга, – сказала она. Если это была проверка Годфри, Харрис должна была выдержать её с достоинством – что же, пусть лучше он считает, что девушка бегает на тайные свидания, чем решит, что она готова продать какие-то сведения о нём, или готовит тайный план побега. Может быть, Эмма заметила этого мужчину раньше, чем он заметил её – и спряталась, или вообще ушла, чтобы не подставлять подругу, и просто не успела ей об этом сообщить.
– Я знаю, – кивнул незнакомец. – И благодарю, что вы придержали для меня место. Я немного опоздал.
– Я не понимаю…
– Простите, – усмехнулся мужчина, – нужно сначала всё объяснить. Я – Джонатан Уайт, – представился он, протягивая Хлое руку через ворота. Девушка вздрогнула, поняв, наконец, почему неожиданный собеседник показался ей знакомым. Это был муж Рэйчел Гарднер – популярный журналист, на которого она ссылалась, когда убеждала Лукаса в больнице, что у него теперь должна наладиться жизнь. И он же несколько раз приезжал сюда, в особняк, чтобы взять интервью у Годфри. – А вы – Хлоя Харрис, верно?
– Что вам нужно? – хмуро спросила девушка. Она не хотела грубить, но жизнь в этом доме научила её никому не доверять, так что слова вырвались сами собой. Мужчина чуть склонил голову, смягчая ситуацию улыбкой.
– Я знаю, что вы работаете на Годфри Эосфора, – сказал он.
– Общеизвестный факт, – с вызовом ответила Хлоя. – Вы приезжали к нам. Я вас помню. Но я – врач, а не источник ваших очередных головокружительных сенсаций. Сожалею, если у вас сложилось обо мне иное впечатление – но я не торгую сведениями о семье, в которой, – девушка на секунду запнулась, и выбрала слово с оттенком пафоса – если Годфри всё это подстроил, или у журналиста был микрофон, это должно было
