накренившиеся сваи подземного пирса.
Было тихо. Шум волн не доносился так далеко вглубь пещеры. Он плыл до тех пор, пока его ноги не достигли дна. Затем он встал и пошел к пирсу, вскарабкавшись на него.
Вот я и в самом начале.
Он не собирался соглашаться на предложение королевы. Теперь я сам прокладываю себе дорогу. Своими руками и мечом.
Пещера выглядела иначе, чем когда он проходил здесь раньше. Она была тускло освещена и теплая. Дул легкий ветерок, похожий на утренний, который проносится по деревне на рассвете, когда охотники собираются, чтобы проверить снаряжение и выбрать путь, по которому они пойдут на охоту в этот день. Доспехи звенели, смех эхом разносился по улице, а голоса превращались в белый пар, витавший в воздухе. Мы отправляемся. Все готово к охоте. В воздухе витала энергия, которой раньше не было. Ико с ужасом понял, что она исходит от него самого. И был еще один источник…
Он смог бы найти его даже с закрытыми глазами. Он пошел по тропинке, ведущей от пирса, и на перекрестке свернул направо. Впереди сиял белый свет. Он почти слышал шум при каждом подмигивании света, его очертания были настолько четкими, что он мог проследить их пальцами. Ико казалось, что его очертания были бы такими же, как у утренней звезды, сияющей на рассвете, и вечерней звезды, стоящей на страже сумерек.
Ико пошел к белому свету.
Путь заканчивался каменной стеной, и там он нашел его.
Меч лежал на удивительно маленьком алтаре, и поначалу его было трудно разобрать, настолько великолепным и ослепительным был свет, исходящий от него. Когда он подошел ближе, то увидел, что алтарь напоминает по форме Башню ветров, только вместо стен, которые покрывали башню, здесь были четыре столба.
Сандалии Ико издавали влажные звуки, которые эхом отражались от стен, казалось, в такт пению в груди Ико и свету, струящемуся от алтаря. В центре четырех столбов, на высоте пояса Ико, лежал меч. У него не было ножен, а рукоять была обращена к нему.
Приди, возьми меня.
Я твой.
Меч говорил с ним не словами, а костями и кровью.
Ико протянул руку, взял рукоять сначала в правую, потом в обе руки и медленно поднял меч.
Он был длинным, но легким, как перышко. Он сделал два или три взмаха, а затем переложил меч в правую руку и сделал выпад вперед, затем назад, потом по кругу, поднимая меч на уровень глаз. Он ощущался как продолжение его руки, как часть его тела.
Я — это ты.
Знак на его груди пульсировал светом в ответ на вибрации меча. Мистическая сила и очищающий свет пересекали узоры, сотканные рукой его матери.
Мы снова встретились и снова пришли сюда вместе, чтобы стать единым светом!
Ико поднял клинок, глядя на свое отражение в его широкой поверхности. Он чувствовал, что меч хочет, чтобы он это сделал. В груди разлилось тепло.
Он увидел собственные глаза, прямые брови. Когда он был еще достаточно мал, чтобы сидеть у матери на коленях, она поглаживала его брови пальцем и говорила: "Ты очень смелый мальчик. Посмотри, какие у тебя прямые брови".
Он никогда не слышал, что приемная мать говорила дальше, что она бормотала себе под нос, но теперь он знал.
"Каким прекрасным мужчиной ты бы стал…"
Но ему суждено было отправиться в Замок в тумане.
Я должна отдать его в Замок.
Воспоминания становились все более реальными, пока он не ощутил их заново, и Ико закрыл глаза. Когда он снова открыл их, то увидел на лезвии меча лицо, но оно было не его собственным.
Это был мальчик с такими же рожками, как у него. Его глаза имели голубоватый оттенок и были светлее, чем у Ико. По его правой щеке тянулась длинная царапина.
Рогатый мальчик смотрел на него, моргая глазами. Ико почти окликнул его. Ему казалось, что мальчик его услышит. Но прежде, чем он успел это сделать, мальчик в клинке повернулся и исчез. Как будто кто-то позади него, кто-то невидимый, позвал его прочь.
Ико последовал за ним, в мир, который показывал ему меч. Его душа покинула тело и, как ветер, устремилась за бегущим мальчиком.
Чувства Ико обострились, и он почувствовал, что его осознание распространяется так же быстро, как небо, и так же глубоко, как море. Прошлое и будущее показались ему одним мгновением. Он мог слышать. Он мог чувствовать. Одна секунда была вечностью, одна вещь была всем, сам он был безграничен, и в то же время все становилось одним.
Мальчик, которого он видел в клинке, сидел на плечах крупного бородатого мужчины. Он громко смеялся. Они шли через высокие камыши. Нет, пшеницу. Это было поле. Мальчик пел, а мужчина весело насвистывал, аккомпанируя ему. Потом они вместе засмеялись, и их смех разнесся по рядам поля.
Затем он наткнулся на другую сцену. На этот раз там была девушка с рогами. Она сидела перед ткацким станком, держа в руках нить и веретено. Рядом со станком стояла старуха с суровым лицом, и всякий раз, когда девушка допускала ошибку в ткачестве, она шлепала ее широкой плоской ладонью. Девочка дулась, но потом снова принималась за работу.
Что это за видения, которые я вижу?
Ико стоял, зачарованно глядя на сверкающий меч. Сцена перед ним менялась снова и снова, но в каждой из них рогатый ребенок прыгал, учился, бегал, смеялся, плакал, играл с друзьями или спал — он жил так же, как Ико в Токсе, но у каждого было свое лицо.
Эти дети — Жертвы.
Всех их привезли сюда, в замок, и поместили в каменные саркофаги. Он видел их жизнь до того, как они стали существами, соткаными из тьмы и тумана. Он слышал их голоса, видел их улыбки, слушал их слова. Он видел, как они работали под солнцем, собирая зерно, с косами в руках и корзинами на спинах. Они шли по рядам полей, раскачивая ветви деревьев и распевая песни, чтобы отогнать птиц. Они сидели за простыми деревянными партами и учили буквы. Они ловили рыбу на мелководье и брызгали друг на друга водой, визжа от восторга.
Легкий ветерок пронесся по деревне, неся с собой аромат новых листьев и свежих цветов. Они ложились спать уставшими от дневной работы, тонкие одеяла согревали их в прохладные весенние ночи. Они слушали истории, рассказанные нежными голосами мужчин и женщин, которые растили их как своих. В летние дни их кожа становилась коричневой
