О, как. У нас. Не забыла моей угрозы бросить или просто привыкла всегда быть с кем-то?
Что ж, у нас план есть.
– Нужно пройти вверх течения до гор, где на противоположной стороне остался лагерь, и еще столько же.
– Зачем еще?!
– Селиверст говорил, что течение прибило их к нужной нам стороне. Воспользуемся. Сделаем плот, это такие связанные бревна. Еще нужны будут весла, ими гребут и направляют – как на том кор… корыте, которое застряло у берега и вызвало все неприятности. В идеале желателен парус, но это я уже размечтался.
– Чем стволы перешибать будешь?
Интересно, царевна спросила на полном серьезе или, зная некий фольклор, замысловато издевается? Я обернулся, готовый вспылить, и наткнулся на погасший взор понуро опущенного лица. Не язвит. Даже не думает, ей не до того.
Я бодро отрапортовал:
– Кажущиеся нерешаемыми проблемы будем решать по мере возникновения.
– А если они по-настоящему нерешаемые?
– Забыла молитву возвышения?
– Молитвы поднимают дух. Они помогают решать проблемы, но сами их не решают.
– Неправда. – Я покачал головой. – «Возвышенку» я могу укоротить до единственного на все случаи жизни правила трех «эн»: Нет Ничего Невозможного.
Пауза. Вздох. Голос-стон, больше похожий на скулеж:
– Если живешь с этим в душе, то да. А если не получается?
– Для того, чтобы получалось, надо делать. Другого пути нет. Кстати, сказанное применимо абсолютно ко всему.
Охапка сухого хвороста в моих руках вдвое превышала царевнину. Заметив отставание, спутница стала хватать не совсем то, что нужно.
– Брось. – Я указал глазами на поднятую ей крючковатую коряжку. – Хотя…
– Я тоже подумала, что похоже на дубинку. Даже на топор.
На Руси такое оружие называлось клевцом. Палка заканчивалась острым зубом вбок. Чуть поточить его о камни, подержать на костре…
– О, кострище!
Мой вскрик вышел тихим, но сил нам обоим он прибавил не хуже калорийного питания или хорошего пинка. Впереди берег оказался продавлен следами причаливавших лодок, здесь их вытаскивали на берег. Вокруг – дремучие заросли. На защищенной от ветров полянке с кострищем высилась поленница… нет, не знаю, как назвать напиленные пеньками складированные бревна. Поленница – она из нарубленных дров, поленьев. Непорубленные круглые куски бревен называются чурками. Чуркница?
Место выглядело безопасным. Пока. А если появятся нежданные гости – куда деваться? Видно же, что сюда часто пристают суда. Кто-то был совсем недавно – запах еще витал в воздухе. Быстро переворошенная зола похоронила мечты об угольке, придется все же добывать огонь трением, что долго и муторно. Стоит ли заниматься этим здесь?
– Держи. – Я перегрузил свои запасы хвороста растопырившей руки Марианне, ставшей похожей на противотанкового ежа на ножках. Хворост был объемным, но не тяжелым. – Сможешь идти?
В ответ – кряхтение и ощупывание почвы приподнятой ступней.
– Хотя бы видишь, куда идешь?
– Буду двигаться на ослепительное солнце твоего тыла. Прекрасный ориентир.
– «Давай я понесу багаж, а ты понесешь меня», сказал Чебурашка.
– Что?
– Ностальгия.
Взвалив на плечо приемлемый по весу надтреснутый пенек, я зашагал дальше. Минут через десять пригодная для прохода просека свернула вглубь леса и пошла вдоль ручья, периодически терявшегося в траве. Я постоянно притормаживал, прислушивался, приглядывался. Наконец, местечко было выбрано: журчащий ручей образовывал запруду размером с заречное «озеро», завеса раскидистых крон прикрывала низинку с трех сторон, а с четвертой будущий лес еще только пробивался сквозь недавнее пожарище. Остовы деревьев торчали зубами дракона, знакомого с кариесом, вдали виднелся поросший травой холм. До него было далеко, места здесь безлюдные, есть шанс обойтись без ненужных приключений.
– Перекур. Сваливай.
До сих пор Марианна перемещалась в пространстве исключительно на чувстве долга. Вместе с хворостом она свалилась сама – навзничь, как неживая. И не забыла прикрыться. Странное создание. Шарахает ее из крайности в крайность.
– Нужны веревочки, – подала она голос.
– Длинные?
– Вот такие.
Узкая ладонь обрисовала два пояска на теле – на талии и поверх груди. Непревзойденный выверт логики: детально показать человеку, что и как собираются от него скрыть. Умора. А еще – изощренное издевательство. Царевнины заскоки мне совершенно не нравились, я все же привык, что парни добиваются девушек, а не наоборот.
Кстати, а откуда взялась привычка?
Фильмы. Литература. Окружение.
Сформированное предками мировоззрение заставляло думать, что иначе не бывает. А если где-то бывает, то это неправильно.
Марианна считала так же (то есть, что иначе, чем она привыкла, не бывает) и делала, как считала нужным – как делали ее мать, ее бабушка и прочие до неизвестно какого колена, когда что-то сломалось в общественном устройстве. Говорят, что допотопные времена (в прямом смысле, до потопа, или, еще версия, до ледника) на всей Земле говорили на одном языке. После страшной катастрофы остатки людей рассеялись, кто-то выжил в пещерах, кто-то – на вершинах гор. Культура была утеряна, большинство слов забылось за ненадобностью. Где выжили только дети, они придумали свои варианты общения, выродившиеся в новые языки. На произношении сказывались болезни и отсутствие витаминов. В местах, где свирепствовала цинга, появились картавость и шипение. Где глава племени был груб и агрессивен, там возникла каркающая интонация, а где спокоен – господствовала мягкость, в принципе не допускающая агрессии. В местностях, где любили петь, слова научились менять смысл со сменой высоты звука. На изменение речи влияло много причин. Когда вода, огонь или ледник ушли, люди вновь встретились и удивились своей непохожести. Но отныне каждый считал, что истинные законы, язык и бог именно у него.
Можно ли упрекать спутницу в ее поползновениях, если другой жизни она не представляет?
А вообще… пусть лучше женщина говорит фиг знает что, чем думает фиг знает о чем. Говорит – нужны веревки? Я указал на пращу, намотанную вокруг щиколотки:
– Если разделить пополам, то, наверное, хватит.
И мы останемся без единственного оружия. Интересно, царевна это понимает?
– Не надо делить. Давай.
– Сначала я разведу огонь.
– Без ничего? Как?!
– С помощью правила трех эн. Если у тебя еще остались силы, поищи сухие соломинки, пылинки, былинки и прочее, что вспыхнет от искры.
– А то, что уже горит, не подойдет? – Марианна потерла пятерней отшлепанное место.
