Еще секунду по инерции Марианна счастливо улыбалась.
И вдруг все кончилось.
Оцепенение.
Шок осознания.
Царевна вырвалась и застыла, окаменев и глядя в сторону, и только бурно вздымавшаяся грудь сообщала, что сердце не остановилось.
Некоторое время мы молчали. Нервы успокаивались. Наверное. Не знаю. Мысли, если это мысли, витали в другой вселенной.
– Спасибо за честность. – Голос Марианны звучал глухо и безжизненно. – Представляю, как тебе было тяжело.
Было?! Я ничего не говорил не потому, что нечего сказать, а потому что руки еще ощущали потерянное, а недоумевающий организм продолжал жить надеждой. Каждая клеточка вопила от отчаянья, объясняя мне, какой я кусок идиота. Мол, не мог смолчать?! Не мог сказать потом?!
Дождь давно закончился, причем так же внезапно, как начался, а мы, занятые собой, даже не заметили. Ветер быстро унес тяжелые тучи. Посветлело. В том числе в головах. В моей голове уже начала складываться примирительная речь, когда Марианна вдруг погладила пальцами мою грудь. Мягко и деликатно. Потом она резко отвернулась и зарыдала. Она старалась сдерживаться, отчего вместо плача из груди вырывался клекот – захлебывающийся, срывающийся, жутковатый.
Для мужчины есть единственный способ победить в споре женщину: заплакать первым. Но тогда он не мужчина. К тому же, мне не хотелось победить, мне просто хотелось оставаться мужчиной, невзирая на обстоятельства. Продышавшись, я успокоился сам и начал приводить в чувство напарницу.
– Прости, – сказал я, ответив легким встречным поглаживанием.
– И ты прости. Я стараюсь делать все, как надо… но надо ли?
– Только так и надо.
– Человек, который забрал твое сердце, скорее всего мертв. Ты любишь не человека, а свою память о нем. Посмотри вокруг. Может, увидишь что-то или кого-то еще?
Дай человеку рыбу – он будет сыт один день. По мне, так лучше дать хорошего леща, чтобы не просил, а сам занялся своими проблемами. То, о чем говорит Марианна, не мои проблемы, верно?
Или теперь мои тоже?
– Пора, – сказал я, поднимаясь.
