указывая на него пальцем. Этим она вызвала еще больший ужас в его сердце, ведь от ее красоты мало что осталось, она выглядела как больная, старая женщина.
– Только ты сможешь их остановить, – прохрипела она, и обмякла, рухнув на пол.
Последняя ее фраза вывела Пашу из оцепенения, в основном потому, что он с ней был в корне не согласен.
– Что ты устроила? – почти себе под нос прошептал он, и вновь взглянул на лужу.
Та стремительно разрасталась, но не вширь. Прямо из черной, практически не отражающей света, жидкости росло нечто отдаленно напоминающее человеческую фигуру. Когда существо выросло до уровня Пашиной груди, он наконец-то смог выдавить из себя скорее всхлип, чем крик:
– Еремей! – он так и не привык к новому имени волхва.
Но никто не откликнулся, Паше показалось, что он остался один. Совсем один. И только мерзкая жижа напротив, да удушающий запах курений, что заполнял пустоту комнаты.
Наконец черный сгусток окончательно оформился. Нельзя было точно сказать, на что он похож, какая-то невероятная смесь человека и осьминога. Прямо от пола к Павлу потянулись тонкие щупальца, вмиг заполнив пространство перед ним, так что само существо едва было видно из-за них. К собственному удивлению, Паша даже успел среагировать, взмахнув рукой. Все, что в нем было, это инстинктивное желание защититься и воля к жизни. Но лишь половина щупалец остановилась, остальные, хоть и медленнее, но достигли Павла.
Он не почувствовал боли. Страх, как и остальные чувства, куда-то пропал, будто из него все высосали без остатка. Паша ничего не видел. По крайней мере, в привычном понимании этого слова. Впрочем, и внутреннему взору картина была не более ясной. Паша не видел, но ощущал вокруг себя непроницаемый мрак, который не являлся отсутствием света, он был будто осязаем и заполнял собой пространство. И где-то в этом пространстве Павел ощущал и постороннее присутствие, кто-то наблюдал за ним. Казалось, что наблюдатель где-то далеко и одновременно близко, и смотрит он со всевозможных ракурсов, непостижимым образом охватывая взглядом всего Павла.
– Странно, что ты еще не умер, – голос будто и не звучал вовсе, слова донеслись будто из воспоминаний.
Паша вдруг понял, что и сам не в состоянии говорить привычным способом. Губ, если они еще были у него, он не ощущал. Звуков будто бы не было, но Паше настойчиво мерещилась какая-то заунывная музыка.
– Я не чувствую себя живым, – Паша мысленно выделил эти слова и почувствовал, что произнес именно это.
– Но это не так, – мягко, почти ласково прошелестело совсем рядом.
– Кто ты? – Паша не мог осмотреться, он не понимал, где верх, а где низ, и не мог видеть ничего, кроме тьмы.
– Я? – в голосе почувствовалось удивление, но слишком неясное, – У вас принято называть меня богиней смерти, но это не совсем так.
– И кто же ты на самом деле?
– Это не так важно сейчас, – голос становился все четче.
– Что же важно? – Паша понимал, что должен о чем-то беспокоиться, но не знал о чем.
– Ты умираешь, – холодно ответил голос.
– Меня убивает тот…
– Да, одно из Его порождений. Их называют демонами.
– Ты будешь говорить со мной, пока он не закончит? – Паша не чувствовал каких-либо эмоций, но помнил, умирать должно быть страшно.
– Нет. Я хочу помочь тебе.
– Тогда помоги.
– Не так быстро. Я хочу, чтобы ты помог мне в ответ.
– Что же я могу сделать для бога? – Паша хотел, чтобы это звучало обреченно, но эмоции плохо отражались в его речи.
– Вы – люди, постоянно недооцениваете своих сил. Вам будто нравится быть беспомощными ничтожествами. Но. Сейчас не об этом, – богиню словно задели за живое, – Я хочу, чтобы ты уничтожил Дару.
– Зачем? – Паша не знал, кто такая Дара.
– Она обманула смерть! – показалось, что богиня дала волю чувствам, нотки ярости сквозили в ее голосе.
– Хорошо, – Паша легко согласился, хоть и не хотел встречаться с тем, кто обманул смерть.
– Не думай, что сможешь меня обмануть, – последнее раздалось эхом в голове.
Река времени вернулась в обычное русло, вернулось и нормальное мироощущение. Вслед за ним вернулась и боль, которую Паша не успел почувствовать до разговора. Его внутренности будто вынули, сварили, и запихнули обратно еще не остывшими. Он горел от темени до пят, словно решил испить из вулкана.
Но руки его послушно выполняли чей-то приказ. Сам того не желая, он выставил руки вперед, уложив одну ладонь на тыльную сторону другой, будто упираясь в какую-то стену. Черные щупальца отпрянули, хаотично возвращаясь к хозяину, а из Пашиной ладони к неприятелю уже тянулось нечто столь же темное и непроницаемое, как сам демон. Эта чуждое Павлу оружие настигло цели, и ему показалось, будто тот издал дикий, пробирающий до костей, визг. В следующую секунду он распался на тысячи осколков, которые так и не осыпали собой пол, растворяясь в воздухе. От него не осталось ничего, кроме неприятных воспоминаний и угасающего пламени внутри.
Паша почувствовал, как что-то чужое, явно лишнее, покинуло его тело. Следом пропало и жжение, Паша догадался, что вовсе не демон был виной пламени внутри. Небывалая легкость в теле и прилив сил накатили на него волной, в тот момент он был готов передвинуть горы и поменять местами континенты. Но длилось это состояние несколько секунд. Такой же неожиданной волной накатилось забвение, Паша, закатив глаза, упал без чувств. Он так и не заметил, что его товарищи уже давно лежат, и лишь он все это время стоял на ногах.
В городке было спокойно, будто и не было никакой битвы в доме волхва Велимудра. Редкие прохожие сновали от здания к зданию, кто-то уходил за ворота. Ничто не нарушало привычного ритма жизни. Лишь одна фигура могла бы показаться странной, если бы кто-то за ней наблюдал. Сплошь укутанный в лохмотья пеший путник тенью проскользнул через ворота так, чтобы дремлющий охранник ничего не заметил. Едва покинув город, путник бегом двинулся к горам.
Очнуться Паше удалось лишь вечером. Часы показывали половину восьмого, в комнате было темно, но Паша понял, что ничего не изменилось. Разве что чувствовал он себя бодро, будто это не он лежал на полу несколько минут назад. К своему удивлению, он обнаружил, что Мигэль и Велимудр валяются рядом, словно оставленные ребенком тряпичные куклы. Велимудр к тому же еще и храпел.
Паша не знал, радоваться ему или огорчаться. Обычно все чувствовали себя прекрасно, а он отлеживал бока в кровати, получив очередную травму. Теперь же все было с точностью до наоборот. Перед
