Книга Четыре сезона - Стивен Кинг

Теперь, наверное, нужно сказать немного о себе.

Как вы уже знаете, я стал писателем. Многие критики считают,что все мои писания – дерьмо, и иногда мне кажется, что они правы, однако мневсе же доставляет удовольствие вписывать «свободный литератор» в графу «родзанятий» многочисленных анкет, который приходится заполнять, скажем, приполучении кредита в банке или в конторе медицинского страхования.

Как это началось? Вполне обычная история: моя первая книганеплохо разошлась, по ней сняли фильм, который неожиданно стал суперхитом, ктому же получил неплохие отзывы критики. Тогда мне было только двадцать шесть.Затем последовала вторая книга и фильм по ней, потом третья и еще один фильм.Маразм, короче… В то же время жена вполне довольна моими успехами, у нас свойдом и трое детишек, все они – отличные ребята, в общем, я могу считать, чтожизнь удалась и что, пожалуй, у меня есть все для счастья.

С другой стороны, как мне уже приходилось отмечать,писательский труд перестал мне приносить прежнюю радость. Эти бесконечныйзвонки, визиты… Иногда у меня жутко болит голова, и тогда приходится запиратьсяв темной комнате, ложиться ничком и ждать, пока боль стихнет. Врачи утверждают,что это не классическая мигрень, а результат постоянного стресса, и уговариваютменя сменить образ жизни, работать менее напряженно, и все такое прочее. Какаяглупость… Как будто это от меня зависит. Впрочем, время от времени я сам засебя беспокоюсь, но, что гораздо хуже, начинаю сомневаться, а нужно ликому-нибудь то, что я делаю.

Забавно, но я не так давно вновь повстречался с «Тузом»Меррилом. Вот ведь как вышло: друзья мои мертвы, а «Туз» жив-здоров. Я видел,как он отъезжал с фабричной стоянки по окончании трехчасовой смены, когда впоследний раз мы с ребятами навещали дедушку, то есть моего старика.

У него и сейчас был «форд», только не 1952-го, а 1977 года,с наклейкой «Рейган/Буш-1980» на заднем бампере. Он сильно располнел и полысел,его некогда красивое, с тонкими чертами лицо превратилось в упитанную харю. Онравнодушно скользнул по мне взглядом, не узнавая в тридцатидвухлетнем мужчинемальчишку, которому когда-то сломал нос.

Я решил понаблюдать за ним. «Форд» подкатил к замусореннойстоянке рядом с «Похмельным тигром», Меррил вылез из машины и, подтягивая находу брюки, заковылял к бару. Дальнейшее я мог вполне себе представить: вот оноткрывает дверь и под приветственные крики остальных завсегдатаев, усаживаетсяна табурет, который протирает ежедневно, кроме воскресений, по меньшей меречаса по три кряду с тех пор, как ему исполнился двадцать один год, вот залпомвыпивает первую кружку…

«Так вот ты каким стал, „Туз“, – подумал я, трогаясь сместа.

Слева, за фабрикой, виднелась Касл-ривер, не такая широкая,как тогда, но и не такая грязная. Железнодорожного моста уже не было, а рекаосталась. Как и я сам.