Книга Четыре сезона - Стивен Кинг

Посвящается Рассу и Флоренс Допп.

Я из числа тех самых славных малых, которые могут достатьвсе. Абсолютно все, хоть черта из преисподней. Такие ребята водятся в любойфедеральной тюрьме Америки. Хотите – импортные сигареты, хотите – бутылочкубренди, чтобы отметить выпускные экзамены сына или дочери, день вашего рожденияили Рождество…, а может, и просто выпить без особых причин.

Я попал в Шоушенкскую тюрьму, когда мне только исполнилосьдвадцать, и я из очень немногих людей в нашей маленькой славной семье, ктонисколько не сожалеет о содеянном. Я совершил убийство. Застраховал на солиднуюсумму свою жену, которая была тремя годами старше меня, а потом заблокировалтормоза на «Шевроле», который ее папенька преподнес нам в подарок. Все былосработано довольно тщательно. Я. не рассчитал только, что она решитостановиться на полпути, чтобы подвезти соседку с малолетним сынишкой до КастлХилла. Тормоза отказали, и машина полетела с холма набирая скорость ирасталкивая автобусы. Очевидцы утверждали потом, что она неслась со скоростьюне меньше восьмидесяти километров в час, когда, врезавшись в подножие монументагероям войны, взорвалась и запылала, как факел.

Я, конечно, не рассчитывал и на то, что меня могут поймать.Но это, увы, произошло. И вот я здесь. В Мэне нет смертной казни, но прокуророкруга сказал, что я заслуживаю трех смертей, и приговорил к трем пожизненнымзаключениям. Это исключало для меня любую возможность амнистии. Судья назвалсовершенное мною «чудовищным, невиданным по своей гнусности и отвратительностипреступлением». Может, так оно и было на самом деле, но теперь все в прошлом.Вы можете пролистать пожелтевшие подшивки газет Касл Рока, где мне посвященыбольшие заголовки и фотографии на первой странице, но, ей-богу, все это детскиезабавы по сравнению с деяниями Гитлера и Муссолини и проказами ФБР.

Искупил ли я свою вину, спросите вы? Реабилитировал ли себя?Я не вполне знаю, что означают эти слова и какое искупление может быть в тюрьмеили колонии. Мне кажется, это словно политиканов. Возможно, какой-то смысл ибыл бы, если бы речь шла о том, что у меня есть шанс выйти на свободу. Но этобудущее – одна из тех вещей, о которых заключенные не позволяют себезадумываться. Я был молодой, красивый и из бедного квартала. Я подцепилсмазливенькую и неглупую девчонку, жившую в одном из роскошных особняков наКарбин Стрит. Ее папенька согласился на нашу женитьбу при условии, что я стануработать в оптической компании, владельцем которой он является, и «пойду по егостопам». На самом деле старикан хотел держать меня под контролем, как дикуютварь, которая не достаточно приручена и может укусить хозяина. Все этовызывало у меня такую ненависть, что когда она скопилась, я совершил то, о чемтеперь не жалею. Хотя если бы у меня был шанс повторить все сначала, возможно,я поступил бы иначе. Но я не уверен, что это значит, что я «реабилитировался» и«осознал свою вину».

Ну да ладно, я хотел рассказать вовсе не о себе, а об одномпаре по имени Энди Дюфресн. Но прежде, чем я вам о нем расскажу, нужнообъяснить еще кое-что обо мне. Это не займет много времени. Как я уже говорил,я тот человек, который может достать для вас все в Шоушенке на протяжении этихчертовых сорока лет. Это не означает всяких контрабандных штучек типа травкиили просто экстра сигарет, хотя эти пункты, как правило, возглавляют списокзаказываемых вещей. Но я достаю и тысячи других для людей, которые проводятздесь время, и некоторые из их заказов не являют собой ничего противозаконного.Они вполне легальные, но просто трудно осуществимы в том месте, куда отправляютдля наказания. Был один забавный тип, который изнасиловал маленькую девочку ипоказывал себя, свои мужские достоинства дюжинам остальных. Так вот, я досталдля него три кусочка розового мрамора Вермонта. И он сделал три маленькиечудесные скульптурки: младенец, мальчик лет двенадцати и бородатый молодойчеловек. Парень назвал свои произведения «Три возраста Иисуса», и теперь ониукрашают гостиную губернатора штата.

А вот имя, которое вы должны были бы помнить хорошо, если выжили на севере – Роберт Алан Коут. В тысяча девятьсот пятьдесят первом году онпопытался ограбить Первый Государственный Банк. Его затея вылилась в кровавуюбойню – в итоге шесть трупов. Два из них – члены банды, три – посетители, аодин – молодой коп, который засунул нос в помещение банка очень не вовремя иполучил свою пулю. У Коута была коллекция пенни. Вообще-то говоря, онизапретили ему держать коллекцию в тюрьме, но с помощью матушки этого парня иодного славного малого, который работает шофером и обслуживает нашу прачечную ясмог ему помочь. И я сказал ему: «Боби, ты должен быть совсем чокнутым, чтобыдержать коллекцию монет в каменном мешке, забитом ворами и мошенниками». Онвзглянул на меня и улыбнулся, и сказал, что он знает, как хранить свое добро.«Все будет в сохранности, – сказал он, -уж за это можешь не беспокоиться». Таконо и вышло. Боби Коут умер в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, но егоколлекция не была обнаружена тюремным начальством.

Я доставал шоколад для народа на день Святого Валентина. Яухитрился добывать молочные коктейли, которые подают в «Мак Дональдсе», дляабсолютно чокнутого ирландца по имени Меллей. Я даже организовал ночкой показфильмов «Огромная пасть» и «Дьявол в мисс Джонс» для двадцати мужиков, которыескинулись, чтобы заплатить за сеанс… хотя после этого я отдыхал где-то с неделюв одиночке. Ну да ладно, не беда. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Ядоставал политические книги и книги о сексе, и неоднократно пожизненнозаключенные и отбывающие длительный срок умоляли добыть трусики своей жены илиподружки… и я полагаю, вы догадываетесь, что эти парни делали долгими тюремныминочами, когда время тянется бесконечно медленно. Я не делаю все это за«спасибо», а иногда цена довольно высока. Но я не стал бы стараться и толькоради денег, – что значат деньги здесь? Я не смогу купить «Кадиллак» или слетатьна Ямайку. Пожалуй, я оказываю все эти услуги для того же, для чего хорошиймясник всегда присылает вам самбе свежее мясо: я заработал себе репутацию ихочу ее поддерживать. Я не занимаюсь только двумя вещами: оружием и сильныминаркотиками. Я не хочу помогать кому-либо убивать себя или ближнего своего.Достаточно с меня убийств, сыт по горло.

Да, я человек дела. И когда Энди Дюфренс подошел ко мне в1949 и спросил, нельзя ли добыть ему Риту Хейворт, я ответил: «Нет проблем!».Их правда не было.

Когда Энди попал в Шоушенк в 1948, ему было 30 лет. Он былневысокий, обаятельный человек с песочными волосами и маленькими узкимиладонями. Он носил очки в золотой оправе. Ногти на его руках всегда былиаккуратно подпилены и безукоризненно чисты. Возможно, это покажется смешным,что я помню о мужчине такие вещи. Но его ногти произвели на меня впечатление иподняли Энди в моих глазах. Он всегда выглядел так, как будто был при галстукеи чуть ли не в смокинге. До тюрьмы он работал вице-президентом крупного банка вПортленде. Согласитесь, неплохая должность для такого молодого человека.Особенно, если учесть, насколько консервативны большинство банков… и умножьтеэтот консерватизм в десяток раз, если вы находитесь в Новой Англии, где люди несклонны доверять свои деньги человеку, если он не стар, не лыс, не готов завтрапротянуть ноги. Энди получил срок за убийство своей жены и ее любовника.