Она ушла к себе и принялась распаковывать сундуки. Тарантио она обещала, что вернется после заката, и, идя сюда, все ломала голову, как помягче сообщить об этом Пурису. Теперь нужда в объяснениях отпала.
Час спустя советник вошел в спальню Мириак и остановился на пороге.
— Поедем со мной, — сказал он тихо. — Умоляю тебя…
— Нет, дорогой.
— Я человек состоятельный, и почти все мое состояние вложено в дело на островах и в Лоретели. Ты будешь там жить как королева.
— Уезжай, Пурис. Быть может, уже сию минуту дароты скачут на юг, чтобы перехватить караван.
Шагнув вперед, он поцеловал ее в щеку, затем повернулся и выбежал из комнаты.
Мириак послушала, как затихают на лестнице его торопливые шаги, и обернулась к длинному овальному зеркалу, которое висело над ее туалетным столиком.
— Ну и дурочка же ты, — сказала она своему отражению. И тут же вспомнила Тарантио — его неистовые объятья, жаркую тяжесть его сильного тела.
Вот уже два года прошло с тех пор, когда Тарантио дрался в поединке с Карликом, — и за эти два года дня не прошло, чтобы Мириак не вспомнила о нем. Тогда герцог попросил ее как следует развлечь своего нового бойца — и она постаралась как можно лучше исполнить эту просьбу. То была чудесная ночь, и Мириак изумлялась рвению и пылу юного девственника. А потом он бежал, именно бежал — другого слова не подберешь. Наутро Мириак сделала все, чтобы забыть о минувшей ночи, — но не смогла. Осторожно порасспросив кое-кого, она узнала, что Тарантио отверг должность герцогского бойца и вместо этого записался в наемники. Это было совершенно бессмысленно. С какой стати мог человек променять богатое и сытное житье на трудную, полную лишений и опасностей жизнь наемника?
Мириак еще долго расспрашивала о нем всех, кого могла. А потом познакомилась с купцом Ландером, у которого Тарантио хранил свое кровью заработанное серебро. Через Ландера Мириак вызнавала, где сейчас Тарантио и в каких битвах ему довелось сражаться. Это было немного, но все же лучше, чем ничего.
Прошлым вечером, придя к Тарантио, Мириак втайне надеялась, что наяву он окажется не таким замечательным любовником, каким остался в ее воспоминаниях, — и тогда она наконец сумеет выбросить его из головы. Вместо этого Мириак обнаружила, что опытный мужчина приносит не меньшее наслаждение, чем юноша-девственник. До сих пор ее бросало в жар, едва она вспоминала его нежные прикосновения.
— Больше я тебя не потеряю, — прошептала Мириак.
В последующие три дня дароты совершили только одну вылазку — у восточных ворот — и были легко отброшены огненными снарядами двух катапульт. Между тем рытье туннеля продолжалось, не прерываясь ни на секунду. То и дело даротские саперы выволакивали из туннеля мешки с камнями, грузили их в фургоны и увозили неведомо куда. Они работали не покладая рук и все время в одном и том же неутомимом ритме.
— Точь-в-точь машины, — сказал один из солдат Форину, который вместе с Карис разглядывал даротский лагерь. — Неужели они никогда не отдыхают? И не спят?
— Как видно, нет, — отозвался Форин. — Но зато, приятель, они умирают. И еще многие из них умрут, когда прорвутся в город.
— А я слыхал, что дароты вовсе не умирают, — заметил солдат. — Они уходят в яйца или что-то в этом роде, а потом рождаются снова.
Форин ничего не ответил. Когда Карис пошла прочь, он последовал за ней.
— Ты сегодня что-то задумчива, — сказал он, когда они бок о бок шли по главной улице во дворец.
— Мне есть о чем подумать.
— Карис, мы с тобой уцелеем. Я в этом уверен.
— Как приятно, наверное, быть таким уверенным.
— Я не намерен гибнуть от меча какого-то там беломордого гигантского термита — а тем более теперь, когда мы нашли друг друга.
— Что ж, надеюсь, что это так!
— У тебя уже есть план?
— Если я тебе скажу, ты не сможешь командовать боем в катакомбах. Так сказать?
Форин ответил не сразу.
— Я бы с радостью сказал «да»— но не могу. У Тарантио и Вента есть волшебные мечи. У меня — только моя сила, и она пригодится в катакомбах. Кстати, о Тарантио — я его уже пару дней не видел. Где он?
— Не знаю, — ответила Карис. — Он не был на двух собраниях. Я хочу, чтобы сегодня он пришел.
— Я сам его доставлю, — пообещал Форин. Карис двинулась дальше, но он нежно взял ее за руку.
— Когда все это кончится… может быть, ты согласишься выйти за меня замуж?
— Да ты оптимист, Рыжий!
— Я всегда был оптимистом, а сейчас — в особенности. Или ты думаешь, что я позволю даротам лишить меня радости?
Карис заглянула в его широкое скуластое лицо и твердо встретила взгляд его ярко-зеленых глаз.
— Ты самый сильный мужчина из всех, кого я знала. Быть может, ты и останешься жив. Спроси меня еще раз, когда все закончится.
Форин хотел поцеловать ее, но она отступила и холодно взглянула на него:
— Только не на улице, Форин.
— Ты стесняешься меня? — озадаченно спросил он.
— Разве ты не слышал, как меня называют? «Ледяная Королева». Не надо лишать их иллюзий. Еще не время показывать им Карис — женщину.
С этими словами Карис повернулась и пошла прочь. Форин свернул налево и дошел до небольшого дома, который снимал Тарантио. Он постучал в дверь, но никто ему не ответил. Еще четырежды Форин грохнул кулаком по двери, и лишь тогда она распахнулась. На пороге стоял Тарантио — голый по пояс.
— Спишь посреди дня? Стареешь, приятель.
Не дожидаясь приглашения, Форин вошел в дом и направился в гостиную. Ноздри его раздулись: в комнате пахло духами.
— Извини, друг мой. Я не знал, что ты не один.
— Да, я не один, — сказал Тарантио. — Зачем ты пришел?
— Карис хочет, чтобы ты непременно явился на сегодняшнее собрание.
— Скажи ей, что я не приду.
— Нет, ты обязательно должен быть — сегодня мы обсуждаем план боя в катакомбах. — Форин наскоро поведал Тарантио о последних открытиях. — Озобар считает, что дароты уже завтра доберутся до катакомб.
— Я больше не хочу драться, — сказал Тарантио.
— Это шутка? Ты и впрямь думаешь, что у тебя есть выбор?
— Выбор всегда есть. Завтра я уезжаю.
— Ушам своим не верю! — потрясенно воскликнул Форин. — Ты — и уезжаешь?! Как ты можешь уехать и оставить нас драться одних? Ты же лучший мечник из всех, кого я когда-либо знал, и у тебя зачарованный меч. Ты нам нужен, приятель.
— Меч висит у двери. Возьми его, когда будешь уходить.
