Прочтя статью, завхоз велел отбитьРозетки с потолка. «Зачем?» – его спросили.«С излишеством борюсь! Меня училиВсегда за установками следить»827.
Написать такое в 1955 году мог только непосредственный свидетель разгрома зодчества сталинского неоклассицизма. Автором стихов оказался архитектор, отец известного востоковеда и журналиста-международника Всеволода Овчинникова – Владимир Федорович Овчинников. Он много чего построил в Ленинграде в 1930–1950‐х годах и остро переживал грядущие «партийно-правительственные» изменения в градостроительстве. Но беспокойство за судьбы монументальных ансамблей эпохи сталинского большого стиля пока не явилось толчком к появлению слова «хрущевка» даже в городском жаргоне.
После критики архитекторов-украшателей советские города стали в спешном порядке застраивать типовыми жилыми пятиэтажными домами. Их официальная жизнь началась после постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «О развитии жилищного строительства в СССР», принятого в июле 1957 года. Документ можно считать законодательным оформлением хрущевской жилищной реформы – до этого шел эксперимент. Любопытно одно совпадение. В конце июня 1957 года Хрущев уничтожил сталинскую оппозицию – «антипартийную группу Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Они, кроме прочих порочных деяний, проявляли «барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких народных масс»828. И почти ровно через месяц было принято решение по строительству жилья. Создается впечатление, что существование оппозиции тормозило преобразования Хрущева в жилищной сфере.
Постановление ЦК КПСС от 31 июля 1957 года можно без иронии назвать судьбоносным. В нем был сформулирован принцип поквартирного заселения жилплощади. «Начиная с 1958 г., – указывалось в документе, – в жилых строящихся домах, как в городах, так и в сельской местности, (необходимо. – Н. Л.) предусматривать экономичные благоустроенные квартиры для заселения одной семьей»829. Размах возведения жилья вызывал у многих современников неподдельный восторг. Моя хорошая знакомая журналистка Татьяна Олеговна Максимова, долгое время работавшая в журнале «Родина», вспоминала: «В „хрущобу“ я попала в двухмесячном возрасте из прадедова дома К концу 1950‐х годов дом напоминал улей, на каждую семью – по комнате, удобства во дворе. Наша семья из четырех человек, ютившаяся в 9-метровой комнате, была на седьмом небе от счастья, получив ордер на двухкомнатную квартиру Вселение было радостным – 30 метров жилой площади, две смежные комнаты. Причем смежные были выбраны сознательно: в таких квартирах метраж полезной площади был на 2–3 метра больше, чем в изолированных. Своя (!) кухня – ерунда, что 5,5 метра. Можно забыть о туалете во дворе и каждый день принимать душ и ванну!»830 В конце 1950‐х годов о счастье получить новую квартиру писали не только газеты. Поэтесса, художница и скульптор Эрлена Лурье, в ту пору юная студентка одного из ленинградских техникумов, оставила в своем дневнике в декабре 1958 года следующую запись: «Да, в „Ленинградской правде“ сегодня статья о грандиозном строительстве в городе очень много 260 тыс. отдельных квартир!.. Господи, как я хочу отдельную квартиру! Хоть крошечную!!»831 Похоже, что уничижительный термин «хрущевка», не говоря уж о «хрущобе», появился не в конце 1950‐х, а значительно позже.
Советское искусство конца 1950‐х – начала 1960‐х бурно и почти искренне восхваляло хрущевское жилищное строительство. Наиболее показательна в этом плане попытка художественного конструирования особых отношений в новом бытовом пространстве, предпринятая Дмитрием Шостаковичем в оперетте «Москва, Черемушки». Музыкальная комедия в трех действиях, пяти картинах, по либретто Владимира Масса и Михаила Червинского была написана в 1958 году, а премьера состоялась в январе 1959‐го в Москве. В центре сюжета – водевильная история о переезде интеллигентной девушки Лиды и ее старого отца в новую двухкомнатную квартиру в только что построенном микрорайоне Москвы, о мелком жульничестве управдома и начальника стройтреста и, конечно, о любви. У самого Шостаковича «Москва, Черемушки» вызывала противоречивые чувства. В официальных интервью композитор заявлял, что настоящий музыкант должен попробовать себя в разных жанрах; в письмах к друзьям называл оперетту «позором». Но произведение стало популярным. В 1963 году по мотивам оперетты режиссером Гербертом Раппапортом был снят фильм «Черемушки». В роли главной героини снялась ленинградская балерина Ольга Заботкина, жуликоватых хозяйственников сыграли Василий Меркурьев и Евгений Леонов. Блестящий актерский состав главных героев дополнили короли эпизодов 1950‐х – Константин Сорокин, Рина Зеленая, Сергей Филиппов, Михаил Пуговкин. Вокальные партии главных героев озвучивали профессионалы, в том числе Эдуард Хиль, а Меркурьев, Леонов, Сорокин и Филиппов свои куплеты исполняли сами. Фильм Шостаковичу понравился больше, чем собственная оперетта, которая пользовалась популярностью в Западной Европе и США – в основном благодаря музыке, построенной на элементах джаза.
