Книга Толстой-Американец - Михаил Филин

Сократа ученик — друг всех Алцибиадов, Злодей ефрейторства, гонитель вахт парадов — Быв — гвардьи офицер, армейской, и матрос, Которого теперь рок в гарнизон занёс; Где живучи от всех мирских сует свободен, Забыв печали все, фельдфебельшей доволен. Любя приятелей ты вспомни Марина. Скажи однако ж мне какая сатана, Шепнула там тебе, что здесь я утешаюсь, И что в столице я как в масле сыр катаюсь, Что всё лелеет здесь, всё веселит меня, И что мне новой день милей прошедша дня. Ошибся граф! Когда настроив лирны струны, Воспел меня назвав ты баловнем фортуны; Или Толстой, кругом объехав белой свет, Не знаешь ты ещё что счастья в свете нет. Когда же ты его нашёл где за морями, То не скрывай сего пред верными друзьями. Скажи мне, где и как — и парусы подняв Мы пустимся в моря с тобой любезный граф! И бури все презрев, презрев дожди, ненастье, За тридевять земель — пойдём искать мы щастье. Но пусть готовится к принятию нас флот; А между тем хочу писать к тебе в Нейшлот. Сказать тебе что я — всё я — лишь только стал потолще, Что горести души прибавилось побольше. С тех самых пор как мы рассталися с тобой, Я занимаюся здесь службою одной. Веселье изредко мои встречают взгляды; А видят всякой день лишь в караул наряды. Нет писем ласковых — а Сидоров рапорт Лишь только что проснусь, ко мне тотчас несёт. Не вижу в нём увы! я имя дорогова; Читая прозвище и имя вестовова. Поверь что счастливым себя не назову, Коль с ротой в строй иду на место рандеву. Не слышу арий я, не езжу век на балы, Хожу лишь в караул и слушаю сигналы. Хотел бы иногда я сбегать на Парнас, Но явится Утков и подаёт приказ. Не рад хоть, да готов, и при-полку дежурю; Стараяся разбить всех должностей сих бурю. Я с просьбой к Розену — но что ж? — и тут съел гриб. Он занят, у него товарищем Полиб. Ответу от него не можно тут добится; Придётся с музами опять мне распростится, Забыть все умные отборные слова, И помнить лишь равняйсь — и от ноги раз-два. Вот все занятии — вот как проходит время Не вижу право я — любовных дел беремя, О коих говоришь в приятельском письме, Не без греха подчас бывает на уме. Влюблён признатся я — но счастье ль то не знаю; Об милой думаю, об милой я вздыхаю, И неразлучно быть хотел бы с ней всегда. Нельзя исполнить то — вот новая беда. Размыкать можно ли толь страшную кручину. Тут жалобы пойдут на грозною судьбину. Кричу чтоб день прошёл, настала б темна ночь. Но ночью легче ли — от глаз бежит сон прочь. А естли и усну хоть час от утомленья, Всё вижу ужасы, мечтаю привиденья. Застынет в теле кровь и душит домовой, Гераков прозою, стихами Шаховской. Такими дух во мне мечтаньями томится, Что даже иногда………приснится. Проснусь — и поутру не менее хлопот. Бумаге тут беда и перьям перевод; Но всё пишу не так и мысли не клеятся. Так счастьем может ли такая жизнь назватся. Таланту не дано ни в службе ни в любви, Так баловнем меня друг милой не зови. Когда же счастье то, живу в большом что свете, И езжу четвернёй в наёмной я карете, Что в комнате моей с фоцетами стекло, Ламсерт даёт духи, помада от Дюкло; Что сплю за ширмами и пью я из фарфору, И равен чином я армейскому майору: Что камердинер мой так чёрен как сапог, Я счастье в том не чту — и в том свидетель Бог.