Беатриса и Лико обвенчались 23 июля 1885 года на острове Уайт, в церкви городка Уиппингэма близ Осборна. Следуя традиции, предписывающей выходить замуж в чем-нибудь одолженном, Беатриса прикрыла голову маминой фатой из хоннитонских кружев. Щедрая на награды, королева сделала зятя кавалером ордена Подвязки, а после того, как он стал полковником британской армии, назначила его комендантом валлийского замка Кэрисбрук и губернатором острова Уайт.
В отличие от Кристиана, который покорно выполнял любую тещину прихоть, красавец Лико пускал в ход шарм, чтобы добиться желаемого. К удивлению всей родни, он убедил Викторию поступиться одним из главных принципов – запретом курения. Курильщиков Виктория ненавидела страстно и что только ни делала, лишь бы испортить им жизнь. Тайком от тещи Кристиан прятался в камин и пускал дым в трубу. Когда Виктории донесли о тайном пороке зятя, она смилостивилась и выделила курильщикам каморку в дальнем углу Виндзорского замка. Но Лико удалось так очаровать тещу, что она отдала под курительную более просторную комнату, с диванами и бильярдным столом. По меркам королевского двора это был ошеломляющий успех, благодаря которому Лико стал кумиром всех придворных джентльменов.
После нескольких выкидышей Беатриса произвела на свет четверых детей – Александра, Викторию Евгению, Леопольда и Мориса. С рождением внуков атмосфера при дворе потеплела. Топот детских ножек разогнал уныние, и Виктория переживала вторую молодость, наблюдая за проказами внуков. Но Беатрисе не суждено было долго наслаждаться семейным счастьем. В 1895 году Генрих отправился в Западную Африку, чтобы принять участие в войне с непримиримыми племенами ашанти. На Черном континенте он подхватил малярию и скончался, так и не увидев жену. Смерть мужа потрясала Беатрису, но и эту потерю она перенесла стоически: горестное начало жизни закалило ее волю. Она заняла место мужа на посту губернатора острова Уайт, проводила много времени с детьми и увлеклась фотографией. Но главной ее обязанностью оставалась забота о матери.
Глава 33. Мерзкий старый Г.
В марте 1881 года Виктории стало известно о том, что ее любимец Бенджамин Дизраэли заболел бронхитом и слабеет день ото дня. «Я немощен, но все так же верен вам», – нацарапал он карандашом записку королеве. Виктория справлялась о его здоровье и присылала букеты цветов, но в гости не приезжала – бывший премьер ее не звал. Когда его спросили, не хочет ли он, чтобы королева навестила его перед смертью, он печально пошутил: «Не стоит, а то она попросит передать весточку Альберту».
Кончина Дизраэли стала тяжким ударом для Виктории. Не скрывая слез, королева писала: «Хотя за последние годы я потеряла очень много бесценных друзей, эта утрата оказалась для меня самой горькой». Она была «убита этой страшной потерей, невосполнимой для страны и всей Европы, для его многочисленных друзей, но в первую очередь для нее самой! Никогда, никогда не забыть ей такую преданность, бескорыстие и доброту»[229]. Она вызвала в Осборн Монтегю Корри, личного секретаря Дизраэли, чтобы услышать о последних днях ее милого Диззи.
Коллеги приготовились к пышным похоронам в Вестминстерском аббатстве и были крайне удивлены, узнав, что щеголь Дизраэли пожелал быть похороненным при церквушке Хьюндена, подле своей Мэри Энн. Либералы сочли подобное смирение последней уловкой старого плута, но Виктория была тронута до слез. Поскольку монарху непозволительно присутствовать на похоронах одного из подданных, Виктория послала на кладбище троих сыновей. Принцы помянули покойного и возложили на его могилу венки из примул – последний дар «Титании» своему рыцарю.
Теперь, когда не стало милого Диззи и некому было изливать душу, королева задыхалась от гнева. Ей предстояло вести дела с Гладстоном – человеком, которого она считала наместником дьявола на земле.
* * *
Учитывая, какую стойкую антипатию вызывала у Виктории личность Гладстона, кажется невероятным, что когда-то они были почти что друзьями. При жизни Альберта молодая черта Гладстон часто гостила в Виндзоре. Виктория переписывалась с Кэтрин Гладстон, обсуждая с ней крестины и свадьбы, а принц Альберт и мистер Гладстон посылали друг другу вырезки из политических журналов.
Шотландец по крови, Гладстон был единственным из министров, кому полюбился Балморал, несмотря на холод и аляповатые интерьеры. Гладстону ничего не стоило прошагать 20 миль в день, вдыхая чистый горный воздух, а потом вести с принцем чинные беседы за обеденным столом. Именно такие люди, интеллектуалы строгих нравов, больше всего нравились Альберту. В 1857 году принц пригласил Уилли, старшего сына Гладстона, сопровождать Берти во время гранд-тура по Европе. Можно сказать, что Гладстоны и королевская чета дружили семьями.
Смерть принца-консорта нарушила идиллию. Тут-то и выяснилось, что Альберт сглаживал острые углы в отношениях королевы и ее министра. Роль миротворца попыталась примерить на себя Кэтрин Гладстон. «Вопреки своим повадкам, попытайся приголубить королеву»[230], – уговаривала она мужа в 1862 году. Ах, если бы!
Отличный оратор, но при этом педант, Гладстон обходился со своими собеседниками как строгий учитель со школьниками. Он часами читал лекции о политэкономии и народах Античности, и королева стенала под гнетом его эрудиции. «Когда я покидала гостиную после беседы с мистером Гладстоном, я считала его умнейшим мужчиной во всей Англии. Зато посидев рядом с мистером Дизраэли, я начинала считать себя умнейшей женщиной Англии»[231], – делилась Виктория со своей внучкой Марией-Луизой.
Не только безжалостный интеллект Гладстона нагонял на королеву тоску. Она с подозрением относилась к религиозным фанатикам, которые пытались запретить даже такие простые радости, как концерты по воскресеньям. Не нравилась Виктории и так называемая «высокая церковь», к которой принадлежал премьер, с присущим ей консерватизмом и упором на ритуалы.
Гладстон был воплощением сурового религиозного духа. Как и многие набожные современники, он увлекался спасением падших и еще с 1840-х годов наставлял на путь истинный лондонских проституток. По вечерам после заседаний в парламенте он устремлялся в трущобы, но вовсе не с теми целями, с которыми туда наведывались другие джентльмены. Он уговаривал проституток оставить стезю порока, сулил им жилье и работу. Иногда он приводил девушек домой, где их опекала Кэтрин, но чаще устраивал их в «Дом милосердия» в Кливере близ Виндзора. Дисциплина в приюте царила суровая: интендантша раздавала подопечным пощечины и морила их голодом за любую провинность. Уж не вспоминался ли королеве ханжа мистер Брокльхерст из романа «Джейн Эйр», когда она слышала о проектах Гладстона?
Работа с проститутками разжигала в Гладстоне неправедные страсти, с которыми он боролся, стегая себя плетью. А человек, который любит флагелляцию, Гомера и рубку леса, в принципе не мог понравиться Виктории. О чем же ей, женщине земной, беседовать с этим титаном духа?
