Майк вертит головой, оглядывается с облегчением, а я думаю, что этот плеск не что иное, как хохот Бестии. Аннелизе целует меня, затем склоняется к Кларе, утешить ее: девочка вся в слезах, волосы растрепаны.
Не знаю, виной тому аплодисменты или вид дочери, которая плакала в объятиях жены, но факт остается фактом: когда Мэдди Грейди вложила мне в руку одного из своих марсиан, я выпил коктейль залпом.
Дальше все покатилось под гору.
От обратного пути в Зибенхох в памяти остались какие-то проблески. Остановка перед отелем, где Майк с Линдой собирались провести остаток вечера. Дорога, погруженная во тьму, силуэт шофера на фоне подсвеченного фарами ветрового стекла, Клара, спящая на коленях у Аннелизе; жена, терпеливо отвечающая на пьяные вопросы, смысла которых я не помнил, помнил только, что настойчиво их задавал.
Лестница.
Постель.
2
Мало-помалу приступы боли в висках стали реже, и я осознал, что лежу в постели один.
И мерзну.
Я встал, передвигаясь, как столетний старик. Проверил окно. Закрыто. Из коридора, однако, просачивался свет. Аннелизе, должно быть, спустилась в кухню перекусить, или, возможно, я так громко храпел, что она решила переночевать на раскладушке в кабинетике. Во мне проснулись угрызения совести.
На цыпочках я прокрался в ванную, сполоснул лицо, проглотил пару таблеток обезболивающего. Взъерошил волосы перед зеркалом, стараясь приобрести более-менее презентабельный вид.
В кабинетике горел свет. Дверь чуть притворена. Я постучал.
— Аннелизе?
Никакого ответа.
Я вошел.
Аннелизе там не было. Компьютер на письменном столе включен, светодиод мигает. Я пошевелил мышкой. Когда монитор зажегся, я ухватился за стол, чтобы не упасть. Слишком много часов провел я, работая над документом, который открылся передо мной, чтобы не опознать его тотчас же. Записи, сделанные на протяжении долгого спуска в ад: от нескольких слов, случайно подслушанных в Туристическом центре, до погружения в недра Блеттербаха, включая призраки Зибенхоха, смерть Бригитты, признания Вернера и Макса. Файл о бойне на Блеттербахе. Тот, который я, идиот, не стер, а просто отправил в корзину.
Аннелизе прочла.
Аннелизе узнала.
Узнала правду о Курте, Эви и Маркусе. О мужчине, которого называла отцом, и о женщине, которую называла матерью. О кончине Оскара Грюнвальда. О правосудии Отцов.
О моих нарушенных обещаниях.
— Аннелизе? — позвал я.
Зов прозвучал почти как молитва.
Никакого ответа.
Дом был погружен в тишину. Я спустился по лестнице, босиком. Уши заложило, я слышал все словно сквозь вату. Входная дверь распахнута настежь. Дует сильный ветер. На лестничной площадке скопилась вода. Идет дождь. Тучи на небе сплошной свинцовой полосой. У меня все оборвалось внутри.
— Аннелизе? — простонал я.
Не знаю, сколько времени я простоял бы в оцепенении, если бы до меня не донесся сонный голосок Клары:
— Папа?
— Малышка, ступай в постель.
— Что случилось, папа?
Я выдохнул весь воздух, какой только был в легких, глубоко вздохнул и обернулся. Главное, успокоить ее. Быть сильным. Я улыбнулся, и Клара улыбнулась в ответ.
— Ничего не случилось, пять букв.
— С тобой все хорошо, папа?
— Живот немного болит. Заварю себе чаю и снова лягу. А ты иди спать.
Клара намотала на палец прядку волос.
— Папа?
— Клара, — велел я, — ступай в постель, пожалуйста.
— Папа, дверь открыта. Вода натекла.
— В постель.
Наверное, это прозвучало слишком резко, и девочка сделала большие глаза.
— А где мама?
— Иди в постель, маленькая.
Клара с силой дернула прядку, но пошла к себе в комнату.
Послушалась. Я остался один.
— Аннелизе?
Мне ответил сухой треск громового раската. Я бросился к двери. Под босыми ногами хлюпала холодная вода, я чуть не поскользнулся. Выглянул наружу.
Машины не было.
Память отказывается извлекать на свет минуты, которые провел я в тоске и тревоге, обуреваемый чувством вины. Помню, как стоял, второпях одевшись: в руке — сотовый телефон. Голос Макса.
— Успокойся, Сэлинджер, успокойся и объясни все с начала.
— Аннелизе, — выдавил я, — Блеттербах.
Не знаю, обо всем ли Макс догадался, но, вероятно, я достаточно его напугал, ибо он ответил:
— Еду.
Я прервал звонок. Стоял и пялился на сотовый. Потом положил его на комод.
Поднялся по лестнице, стараясь дышать ровно.
— Золотце? — позвал я, входя в спальню Клары.
Девочка свернулась клубком под одеялом. Она показалась мне слишком маленькой для своих пяти лет. Да еще и держала палец во рту.
— Мама? — откликнулась Клара с надеждой.
Я присел на матрас, хотя каждая клеточка моего тела требовала поскорее бежать.
— Мы сейчас заберем ее.
— Куда она поехала?
— К дедушке.
— Зачем?
Что мне было отвечать.
— Нужно одеваться, скоро приедет Макс, к этому времени мы должны быть готовы.
Если у Клары и были вопросы ко мне, она их не задала. Молчала все время, пока я ее одевал.
Когда фары внедорожника Лесного корпуса прорезали темноту перед домом, мы с Кларой уже стояли на пороге, закутанные в тяжелые непромокаемые плащи.
Макс выбрался из машины, не заглушая мотор. Завитки дыма из выхлопной трубы, подсвеченные красными габаритными огнями, приобретали демонические очертания. Я подтолкнул Клару к задней дверце, усадил ее.
— Аннелизе знает все, — сказал Максу.
— Как это могло случиться?
— Она прочла мои записи.
Макс стиснул зубы.
— Ты идиот.
— Нужно ехать.
— К Вернеру?
Я кивнул.
3
Аннелизе не было в Вельшбодене. Дом Вернера был погружен в темноту.
Джип тестя исчез, а моя машина стояла с распахнутой дверцей. Нигде никого.
Глаза мои наполнились слезами. Я смахнул их тыльной стороной ладони.
Не хотел, чтобы Клара видела меня в таком состоянии. Она и так была достаточно напугана.
— Думаю, ты знаешь, куда они поехали, — сказал я, глядя прямо перед собой.
