— Простите… — вежливо сказал я, пытаясь вспомнить, где мог видеть этого типа.
Он уверенно кивнул головой и повторил, но уже без вопросительного оттенка в голосе:
— Вы — Денис Северин. Я вас видел лет десять назад в программе «Жди меня». И… И у подъезда вашего дома. В Киеве…
Я мог бы удивиться, если бы в голове мгновенно не сложилась определенная цепочка — старая и ржавая. Но поскольку она все же существовала — то сложилась сразу.
Так, как и должна была сложиться: перед офисом Збышека Залески стоял не кто иной, как мистер Джошуа Маклейн собственной персоной, который приехал сюда с той же целью, что и я.
А как могло быть иначе?
Я улыбнулся — конечно, садовник Пол мало похож на своего хозяина. Несколько минут, приходя в себя, я рассматривал его вплотную: круглое лицо, благородная седина на висках, очки с золотистыми дужками без оправы, серый пиджак, из-под воротника которого выбивается скомканный белый воротничок, галстук сдвинут набок и вообще смят, будто его хозяина кто-то таскал за грудки. Видимо, полицейские приехали вовремя.
Я еще не знал, как себя вести, когда на порог вышла та самая девушка-секретарь и ткнула Маклейну в руки черную кожаную барсетку.
Фыркнув, она скрылась за дверью.
Он ждал ответа.
Я решил крыть той же картой.
— Вы — Джошуа Маклейн, — уверенно сказал я и снова улыбнулся, вспоминая свою первую встречу с Полом. — Неделю назад я видел вашего двойника. Правда, совсем на вас не похожего.
Маклейн тоже смотрел на меня оценивающим взглядом. Не знаю, понравился ли я ему в этот раз, но в его взгляде не было ни ненависти, ни презрения.
— Да, это я, — ответил он, поправляя галстук.
— А там, вероятно, резиденция мистера Залески, — кивнул я на двери офиса.
Он нахмурился.
— И вы, кажется, довольно круто поговорили, — улыбнулся я.
Но ему было не до смеха.
— Послушайте, мистер Северин, — сказал он серьезно. — Когда я пообещал Энжи, что не причиню ей зла и никогда ничем не попрекну… Мне надо знать одно: она в безопасности?
Улыбка застыла на моем лице.
— Другими словами: она с вами? Мне надо знать только это, — добавил он тихо.
Нас толкали прохожие.
В высоком колодце улицы стало неуютно и, несмотря на жару, холодно.
Мы стояли на углу и смотрели друг на друга, как два шахматиста, которые разыгрывают сложную и проигрышную для обоих партию.
Я покачал головой. Он нахмурился.
— Тогда я ничего не понимаю…
— Наверное, нам стоит поговорить, — сказал я.
И мы пошли в паб.
Мистер Маклейн, как оказалось, не употреблял алкоголя и не курил.
Заказал только стакан колы. Мне пришлось компенсировать обе добродетели.
А слушая, сложить все пазлы, которых не хватало в картине моего представления о «миссис Энжи Маклейн».
Мы складывали эти пазлы вместе.
— Она позвонила мне сразу после просмотра вашего фильма. Говорила кратко. И, хотя она никогда не говорила неправды, по ее голосу я понял, что все же что-то случилось и она просто не хочет меня расстраивать, — говорил Джошуа, потягивая колу и механически помешивая в стакане большие куски льда. — А о подделке, которой Залески будто бы заменил оригинал, мне рассказала миссис Страйзен. Почему Энжи имела к ней сентимент…
— Вы сказали «будто бы», — заметил я.
И он лихорадочно подхватил:
— Да! Я съездил в Анже! Я был в Анжерском замке, где выставлены все шестьдесят четыре гобелена «Анжерского апокалипсиса» работы Робера Пуассона по миниатюрам Беатуса Льебана и эскизам Жана де Бондоля! У меня есть определенные связи и имя для того, чтобы мне позволили исследовать любое художественное полотно. Сославшись на очередную научную работу, я исследовал «Новый Иерусалим» — так называется гобелен, который воспроизвела Энжи, — по всем критериям. Даже сдал микрочастицы нитей на экспертизу!
— И что? — выдохнул я.
И он крикнул чуть не на весь зал:
— Збышек соврал! Работа как принадлежала, так и принадлежит Пуассону — средневековому мастеру из мастерской Николя Батая, придворного ткача Карла Пятого! В этом нет никакого сомнения!! Несмотря на то что Энжи выполнила работу не хуже и — точка в точку!
На нас оглянулись.
Джошуа Маклейн сердито засопел в стакан, качая в нем нетающие кубики льда.
— Не думал, что Лика увлечется ткачеством… — тихо сказал я.
Он снова заговорил лихорадочно, но так тихо, что мне пришлось прислушаться:
— О, вы не представляете… Она ко всему подходила с такой страстью! Даже красители использовала растительные, как древние мастера, — индиго, корень марены, желтоцвет, кармин… Чего только не было! Ее работа была совершенной. Она действительно могла бы запросто заменить оригинал. Она это знала. Поэтому восприняла шантаж Залески как должное…
— Восприняла? И — что? Она с ним? Поэтому вы подрались? — спросил я.
Он чуть не подскочил на месте.
— Вы… Так я и думал! Вы совершенно не знаете ее!
Даю руку на отсечение: еще мгновение и он бы разрыдался.
Достал из кармана мобильный телефон, начал нажимать кнопки.
Наконец нашел нужное и ткнул мне под нос.
Я прочел печатные буквы на экранчике: «Джош, дорогой. Не ищи меня: что бы ни случилось, я не вернусь…»
— Это она написала в тот вечер, после фестиваля… — сказал Маклейн. — Я думал, что после разоблачения авантюры Збышека смогу вернуть ее домой…
Он наконец согласился выпить виски, запивая колой.
Даже попросил сигарету.
И заговорил об Энжи.
На том основании, которое было.
И на том, которого не было.
Мне пришлось согласиться с ним и просто слушать, с болезненным любопытством узнавать о том, как она жила, что делала, о чем говорила и как снова начала рисовать.
И кучу других подробностей…
Мне нечего было рассказать взамен. Я не видел в этом никакого смысла. А через час утратил его совсем.
Время воспоминаний истекло. Мистер Маклейн опьянел.
У нас не могло быть никаких общих планов. Я попытался успокоить его, сказав, что мы останемся в стране на несколько месяцев и продолжим поиски.
— Может, подключить частного детектива? — предложил он.
— Не думаю, что она бы этого хотела… — сказал я, вставая с места.
Я довел его до такси.
Нам пришлось пожать друг другу руки.
