Да, он хорошо подсуетился, щедро позолотив мои сети.
— Только дурак откажется! — добавил он, когда я внимательно рассмотрел бумаги, и значительно добавил, зная, на что давить: — Должен хотя бы представить свою страну. А то ее знают разве что из-за Чернобыля. Ну и… — добавил он тихо, — для Лиз это очень важно. Сам понимаешь.
Я понимал.
Собственно, не этого ли я хотел, когда разыскивал ее в том прибалтийском «доме скорби»? Но теперь я не чувствовал никакого отношения к их заботам, я был лишним. И даже если им удастся разыскать Лику, не представлял своей роли на этом семейном празднике.
У Дезмонда в кармане уже был адрес офиса Збышека Залески.
Оставалось вылететь в Нью-Йорк, найти его — или ИХ! — и спектакль будет окончен.
А каким будет финал, меня не интересовало.
Могу лишь отправить мейл с поздравлениями…
Одного я не учел: Елизавету Тенецкую!
— Денис, не уезжай, — сказала она, положив руку на мое плечо. — Ты так много сделал, что, конечно, имеешь право оставить нас. Но — не уезжай. Без тебя я не справлюсь…
Что тут еще добавить?
Я остался…
Возможно, где-то глубоко на дне не лучшей части моей души в тот момент мигнула заноза злорадства. Заноза от давно разбитого вдребезги иллюминатора моего давно уже потопленного корабля.
Я остался.
На следующий день мы отправились назад, в Нью-Йорк.
Я — с кислой миной на лице, Дезмонд — вдохновленный новыми планами, которые нам предстояло воплотить в жизнь, Елизавета… Не знаю. Мне легче было думать, что она так же довольна, как и Дезмонд, — теми будущими жнивами, которых так долго ждала.
Я чувствовал себя, как огурец в пустой бочке, болтающийся в соленом растворе. И сердился на себя.
Да, я наконец мог сказать себе то, чего не хватало времени понять: я был плохим сыном, плохим человеком, плохим любовником, плохим учителем и плохим товарищем. И никакой успех, никакое злорадство и никакой реванш не могли перекрыть эти проколы, заштопать дыры и оправдать меня хотя бы перед самим собой.
Теперь я не представлял, зачем мы ищем человека, который прожил здесь добрую часть своей жизни и сам выбрал свою судьбу.
Она выбрала даже в тот момент, когда — отступила! И это тоже было поступком.
Знал наверняка: не захотела нарушать того, что, как ей казалось все эти годы, сложилось как нельзя лучше. А я? Что здесь делаю я?
То же, чего она не сделала: еду в очередной раз сломать то, что она, как я надеюсь, успела построить. Какие-то непонятные истории с подделкой гобеленов — бред старой женщины.
Лика никогда не ткала гобеленов!
…Первые пять дней на Манхэттене показались суетливыми.
Дезмонд все время бегал на встречи, разговаривал по телефону, подтверждая наше участие в тех или иных мероприятиях. Таскал за собой Елизавету, представляя ее различным кинодельцам и продюсерам. Она возвращалась усталой, и каждый раз я наталкивался на ее тихий взгляд: ну как, ты ТАМ был?
Я действительно ходил кругами (которые все же пытался сузить) вокруг офиса, который, по сведениям Дезмонда Уитенберга, принадлежал мистеру Збышеку Залески.
Устраивался в «эко-кафе» напротив и цедил отвратительный жасминовый чай, поглядывая на дверь. Что я там хотел увидеть, трудно сформулировать.
Просто сидел, наблюдая за редкими посетителями. Даже начал отличать секретаршу от уборщицы.
Но вопрос, с которым я должен был переступить этот порог, с трудом формировался в голове. Откровенно говоря, мне было наплевать на этого Збышека, на его офис и на то, достиг ли он своей цели в отвоевании миссис Маклейн у мистера Маклейна.
Наплевать и растереть.
Собственно, я наверное знал, что уместно будет запустить в этот художественный гадючник «миссис Тенецкую».
Но та смотрела на меня испуганно и требовала идти в разведку первым.
Совсем не по-товарищески…
* * *
…Мой незабываемый учитель кинофакультета когда-то сказал: «Успех режиссера-документалиста — в терпении. Надо уметь сидеть и ждать, пока сюжет, который ты подстерегаешь, как паук, попадет в твои сети». Собственно, то же самое я говорил и своим студентам, посылая их «на задание»: не суетиться и уметь наблюдать, присматриваться и слушать.
Именно этот совет и сработал на шестой день моего бессмысленного чаепития.
К офису подъехала полицейская машина. Двое полицейских — мужчина и женщина — вышли из нее и направились к дверям. Оттуда к ним выбежала девушка, которую я «вычислил» как секретаршу или менеджера. Размахивая руками, она повела полицейских внутрь.
Я бросил на стол два доллара и поспешил на улицу. Стал рядом у витрины и сделал вид, что рассматриваю индейские украшения.
Минут через десять полицейские вышли из офиса, сопровождая какого-то мужчину.
Они остановились неподалеку от меня.
Вокруг начали скапливаться любопытные прохожие, и мое присутствие среди них было вполне уместным. Я насторожился.
Мужчина заговорил о недоразумении и вежливо извинился, растерянно глядя в сторону небольшой толпы, которая собралась вокруг. Женщина-полицейский полистала и отдала мужчине документы. Сказала несколько слов о «нарушении порядка». Ее напарник ткнул ему бумажку — квитанцию на штраф или вызов в полицию. Я пытался протиснуться вперед, чтобы услышать что-нибудь интересное: не является ли этот господин тем самым Збышеком Залески, которого арестовывают за махинации с произведениями искусства.
Но ничего такого не слышал. К тому же мужчины не собирались заталкивать его в машину, как преступника подобного масштаба. Он растерянно осматривал толпу, остановив взгляд как раз на мне, будто просил извинения за доставленные неудобства.
Я улыбнулся ему в ответ. И — даю руку на отсечение! — его лицо окаменело.
Он больше не слушал упреков смотрителей порядка, а внимательно глядел прямо мне в глаза.
Через несколько минут авто с полицейскими отчалило.
Толпа разбрелась.
Мы остались стоять друг напротив друга.
Это была довольно удобная для меня ситуация, чтобы непринужденно расспросить, что случилось, посочувствовать, завести разговор об офисе и пригласить «нарушителя» успокоить нервы в ближайший бар. Я уже открыл рот, чтобы так и сделать, когда он опередил меня.
Да так, что моя челюсть отвисла до подбородка…
— Вы Денис Северин? — произнес нарушитель глухим голосом.
В голове пронеслось с десяток версий: он был на кинофестивале, он видел мое фото в фестивальной газете, он видел всю нашу троицу в телевизионной программе, он — один из завсегдатаев тех изысканных вечеринок, на которые нас затягивал Дезмонд…
