— Конец света должен быть совсем близко, — почти добродушнозаметил Гилбрин. — Может, осталось всего несколько минут. Мы с Майей можемподождать, Август. Мы отправимся дальше. Ты, вероятно, нет. Сын Мрака, знаешьли, действует основательно.
— Если ты не подчинишься, я нарежу ее кожу на кусочки иочищу, как апельсин!
Бродяга покачал головой.
— Не пойдет, дорогой Август. Майя меня поймет, правда,дорогая? Конечно, тебе придется немного помучиться, но зато ты избавишься отнего навсегда Он не пытался вступить в ментальную связь, наверное, потому, чтопомнил, ее отец тоже сохранил эту способность.
Ей показалось, она и так поняла его правильно: он блефовал.Но если бы дошло до дела, то Майя молилась, чтоб у нее хватило сил всевыдержать и пережить злобу Августа.
— Я понимаю, Гил. Стоит потерпеть, чтоб увидеть, как онумрет навсегда.
— Заткнись! — Она почувствовала, как Август задрожал.
Нож немного отдалился.
В голове Майи раздался призыв Гилбрина:
«Ну давай, дорогая! Ты же его дочь, помнишь? Он сам тебяучил, помнишь?»
Она не ответила, стала сразу действовать. Майя могларассчитывать на веру ее отца в то, что она не может представлять для негореальной опасности, а также на ослабление концентрации его сил. Локтем она совсей силы нанесла удар назад, целясь в то место, которое, как объяснял ей самАвгуст, было наиболее уязвимо.
Получив удар в пах, он вскрикнул от боли и удивления.
Майя схватила и отвела руку с ножом. Нож выпал. Затем,ухватившись обеими руками, она перебросила его через себя.
Он приземлился на спину, в тот же миг Майя вскочила на него,готовая отнять жизнь у человека, который убил ее мать и обрек столькихСтранников на встречу с Сыном Мрака. Август взглянул на нее с удивлением инаконец даже со страхом. Он попытался стряхнуть ее с себя, но она пришпилилаего на славу — еще один полезный навык, который он сам воспитал в ней еще впервой, настоящей жизни.
— Хватит смертей, Август. Хватит жертв твоего сумасшествия.Даже если этот мир пришел к Концу и мы уйдем вместе с ним, я буду знать, чтотебе наконец довелось страдать так, как страдали другие, отец.
— Майя! Постой! — К ней бросился Гилбрин.
Услышав страх и беспокойство в его голосе, Майязаколебалась. Она поняла, Гилбрин боится, что она выполнит свою угрозу, истанет настоящей дочерью своего отца. Майе и так уже стоило немалых усилий непотерять человечность — то, что ее отец утратил давным-давно.
Август де Фортунато поспешил воспользоваться ее сомнениями.Собрав все силы, он сбросил ее с себя и прежде, чем она успела опомниться,оттолкнул подальше, схватил нож и занес над дочерью.
Майя взглянула в глаза отца и прочла в них свою смерть.
Перед ее взором возник образ матери.
Она сжала зубы. Страх исчез. Собрав всю энергию, Майяпослала в отца мощнейший заряд. Он вскрикнул и выронил нож.
— Будь проклята! — зарычал Август.
В момент, когда он потерял нож, Майя, снова воспользовавшисьего выучкой, нанесла вертикальный удар ногой.
Август подлетел и упал на пол. Майя хотела встать, но борьбаотняла все ее силы.
Она слышала, как отец стонет от боли.
Тут подоспел Гилбрин и помог ей подняться.
— Ты в порядке, дорогая? Я не решался вмешиваться, вы такпереплелись.
Она могла бы задать ему такой же вопрос. Только теперь оназаметила царапины и кровь. Все его тело — рубашки не было — представляло собойсплетение шрамов, многие из которых еще кровоточили.
«Август сказал, что он мертв, неудивительно».
«А ты как, Гил?»
— Если учесть, как я выгляжу, то прекрасно!
— Август…
— Он больше тебя не обидит и никого не обидит. — Гилбринподнял ее, чтобы она могла посмотреть.
Де Фортунато лежал на спине, поджав руки, как мертвыйтаракан. Глаза его смотрели в потолок. Вокруг головы и груди натекла лужакрови.
— Что случилось?
— Думаю, что он упал на осколок стекла. Проткнул себе шею и,наверное, грудь.
Она смотрела на труп и с удивлением ощущала, что чувствуетнекое сожаление из-за его смерти. Непрошено всплыли немногие добрыевоспоминания о былых временах. Вот отец дарит ей щенка. Держит на руках. Майяотбросила эти мысли, вспомнив, как множество раз ей приходилось стыдиться, чтоона — дочь Августа де Фортунато. Стыд и ужас с лихвой перевешивали жалость.
— Не понимаю, как осколки могли попасть под таким углом.
— Имеет ли это сейчас значение, Майя, дорогая? Он мертв, ивсе.
Что-то в его тоне говорило, что тут было не толькоПровидение. Майя не стала настаивать. Если Гилбрин и сыграл какую-то роль всмерти ее отца, он сделал это, чтобы избавить ее саму от отцеубийства.
Она в последний раз посмотрела на Августа. Он был быразочарован, если бы знал, как доведется ему умереть. Ее отец всегда видел себяпогибающим в ореоле славы. Тысячи мертвых врагов у его ног.
«Прости, Август, что подвела тебя».
Обитель Сына Мрака быстро теряла черты реальности.
Обстановки пустого офиса было уже больше, чем ослепительногосияния. Но искажения реальности не ослабевали. В мире по-прежнему что-то шлострашно неверно. Конец света стремительно приближался.
Комната содрогнулась, раздался треск энергетическогоразряда. Заметались голубые молнии, собирая все остатки блистательного приютаСына Мрака, поглощая любые следы, пока не осталось совсем ничего, толькоразгромленный, но все равно очень обыденный офис. Да еще труп Августа деФортунато.
Исчезло даже тело аниматрона.
— Что это, черт возьми, было? — выдохнул Гилбрин.
Они посмотрели друг на друга, пытаясь справиться сохватившим их беспокойством. Майя спокойно ответила:
— Сын Мрака все еще хочет вернуться. Он сопротивляется,собирает силы… — она вздрогнула, но не от страха за себя, — и мы ничем не можемпомочь.
«Отчаяние» сражался в небесах. Голландцу было ясно, чтокорабль изо всех сил пытается покинуть этот вариант, но его держит какая-тосила.
