Цзыхуань, хотя мог бы обратиться с этим вопросом к Лэю.
От него пахло наркотиками, но запах несколько отличался от того, чем пропитался мой отец. И все же мне стало дурно от этого ядовитого аромата. Я сделала короткий вдох, пытаясь дышать через рот.
– Посмотри на меня, – приказал он. Я вздрогнула, но подчинилась. При свете свечей его глаза казались такими же светлыми, как у брата. Они были настолько бледные, что создавалось ощущение, будто он видел меня насквозь. Но в то же время, в отличие от Лэя, по выражению глаз Цзыхуаня можно было разгадать каждую его эмоцию. И сейчас я четко видела его жадность. Он желал заполучить то, что принадлежало брату.
Он склонился ко мне и закрыл глаза, делая глубокий вдох.
– И почему яд всегда так заманчиво благоухает? – пробормотал он и вдруг поцеловал меня.
Я была так поражена тем, что он сделал, что отреагировала, не подумав. В тот же миг я укусила его.
Осознание того, что я сделала, тяжелым грузом рухнуло на плечи. Сердце как будто остановилось от того ужаса, который я испытала. Цзыхуань выругался, повалил меня на софу и прикоснулся пальцами к своей губе, проверяя, нет ли крови. Краем глаза я заметила, что Лэй встал со своего места, глаза его лихорадочно блестели. Цзыхуань же не обратил внимания на своего брата. Он навалился на меня и схватил с деревянного столика свечу. Пакостно ухмыляясь, он капнул горячим воском на мои обнаженные ключицы.
Я закричала. Сначала от удивления, а потом от боли. Обжигающий воск стек во впадинку между ключицами, пока я боролась с Цзыхуанем.
Неожиданно его тело перестало придавливать меня к софе. Лэй схватил брата за плечи, но губы его были растянуты в улыбке так, словно все, что сейчас творилось, – это всего лишь шуточная возня. Он едва заметно кивнул мне в сторону спальни.
Я тут же унеслась прочь. Кожа на ключицах все еще горела огнем.
– Прости меня, брат, но ты же знаешь, я не люблю делиться, – небрежно произнес Лэй, и голос его при этом звучал доброжелательно, но твердо.
Несмотря на поглотивший меня страх, я все же замерла в дверях в гостиную, не отрывая взгляда от двух братьев, стоявших друг напротив друга. Вся прежняя непринужденность слетела с них, обнажив истину: эти двое точно не были друзьями.
– Следи за своим поведением, ди-ди.
Цзыхуань все еще держал в левой руке горящую свечу. Он резко придвинулся к брату и поднес пламя прямо к его горлу. Я едва удержалась от крика, когда кожу неподвижно стоявшего Лэя опалил огонь. Как может этот человек причинять собственному брату такие мучения?!
Прошло несколько безумно долгих секунд. Цзыхуань смотрел на Лэя, ожидая услышать крик, увидеть боль в его глазах – хоть что-нибудь. Горячий воск стекал с горла Лэя на грудь, скрываясь под рубашкой. Наверняка сейчас он испытывал невероятную боль, но тем не менее его полуприкрытые веки придавали лицу скучающий вид. И только тело выдавало его – спина прямая, как стрела, каждая мышца напряжена.
Время словно замедлилось. Наконец Цзыхуань отпустил брата, нахмурившись при виде оставленных им уродливых красных полос на его коже.
– Кстати, совсем скоро состоится свадебная церемония Жэа, – произнес Цзыхуань, но в его голосе все еще звучала угроза. – Ты так много трудился, чтобы обеспечить ее безопасность. Жаль, если все это окажется напрасным.
Наследный принц небрежно уронил горящую свечу прямо на пол. Лэй быстро наступил на пламя, пока оно не поглотило все вокруг.
– Буду ждать тебя в царстве Аньлай, – усмехнувшись, добавил. – Там можешь обращаться ко мне «Ваше Величество».
С этими словами наследный принц покинул покои брата.
46
«Красота ее была настолько удивительной, что птицы падали с неба, а рыбы забывали, как плыть».
ЛЕТОПИСЬ ТРЕХ ЦАРСТВ, 954 Г.
Я бросилась к Лэю и с беспокойством осмотрела его ожоги.
– Я позову Отэм! – пробормотала я и повернулась к двери, чтобы окликнуть стражников, но Лэй остановил меня.
– Не нужно, – ровным голосом произнес он. – Не стоит ее волновать. С этим я и сам разберусь.
Я нервно сглотнула, не решаясь хоть что-то ответить. Странно, что он в первую очередь беспокоится об Отэм, хотя сам находится в таком плачевном состоянии. Но еще более странно то, что, оказывается, можно быть одновременно и добрым, и подлым, и что каким-то образом возможно сочетать эти противоположные качества в одном человеке.
Лэй отошел в сторону и открыл дверцы лакированного шкафчика, в котором, как я предположила ранее, хранились кувшины с вином. Но он вдруг достал стопку повязок. Я подошла ближе и заглянула внутрь, осознав, что ошиблась. Внутри находились всевозможные целебные средства. Вспомнив то, чему учила меня Сюин, я намочила ткань водой и кивком указала Лэю на софу.
Некоторое время он молча разглядывал меня, но все же подчинился. События этой ночи приняли неожиданный для меня поворот, но я все еще собиралась завоевать расположение принца. Я села рядом с ним и приложила прохладную влажную ткань к его покрасневшей коже со вздувшимися волдырями. Затем я попыталась развязать тесемки на его халате, чтобы осмотреть ожоги под одеждой. Он вдруг замер, а я подумала, что вот сейчас он меня оттолкнет. Но в следующий момент Лэй сам развязал халат, и мой взгляд упал на его многочисленные шрамы, как старые, так и новые. Эти отметины совсем не вязались с образом избалованного принца, который якобы проводил все свое время, выпивая и веселясь.
– Кто это сделал? – тихо спросила я. – Твой брат?
Губы Лэя тронула печальная улыбка. В этот раз он сделал глоток вина прямо из кувшина.
– Он тоже приложил руку.
«Так это сделал твой отец», – подумала я, но вслух произносить не стала. Как же бесчеловечно! Лэй стал принцем, но рос во дворце, полном гадюк.
Мы оба замолчали, я промыла его раны и нанесла мазь из меда и корня пэйцзи на шею и грудь. Все это время Лэй не сводил с меня взгляда, но это больше не раздражало меня. Потому что мысли были заняты другим.
Личная стража Лэя до сих пор не вернулась, и он уже осушил третий кувшин с вином.
Я закончила обрабатывать его раны и вытерла руки о влажную ткань. Но прежде, чем я успела подняться, Лэй схватил меня за запястье.
– Спасибо, – произнес он и добавил: – Мэйлин.
В животе разлился жар, когда я услышала, как он произнес мое имя.
