Когда происходящее полностью уложилось в голове, Зарра крепко спал. Одной рукой он слабо держал моё запястье, а другой обнимал скомканное одеяло. Лицо его было спокойным и расслабленным, прямо как у младенца. Такой беззащитный.
Его слова звенели где-то в голове. Из всего сказанного я помнила лишь: семья, любовь, вместе. Этого было достаточно, чтобы дюжина холодных мурашек спустились от лопаток к пояснице. Я аккуратно высвободила руку, завернулась в покрывало и побрела прочь. Дерево тихо скрипело под ногами и это были единственные звуки, которые доносились до ушей.
Если сейчас и были шаги, то мои собственные.
Сколько мы вообще были вместе? Тело ныло. Хотелось есть, и плакать, плакать и есть.
Принятие ванной моральные страдания не облегчило, но чувство телесной чистоты немного подняло настроение. Готовой еды не было. С тех пор, как я узнала, что скоро вернусь домой, домашние хлопоты меня практически не касались. И в кладовой продуктов осталось совсем немного. Сегодня-завтра и всё, вернется наставник Зарры в пустой, холодный дом, когда я заявлюсь к мамочке и папочке с неясным женихом.
Здорово. Великолепно. Чёрт.
Два яйца, немного молока и теста. Смешать. Добавить вяленое мясо (буду скучать по нему), после кинуть специй и поставить в печь. Выйдет славное подобие земного омлета. Что-то внутри щёлкнуло, когда я потянулась к баночкам с пряными травами.
Так. А какого дьявола они стоят к сушеным афродизиакам?!
Баночки с местными возбудителями находились на той же полке с перцем, солью, пряностями. Было даже как-то странно, что я случайно не кинула их в одно из своих блюд в первые дни своего пребывания.
Один дом, двое мужчин. Один точно девственник, другой — не ясно. Зачем, в таком случае, вообще держать такую бурду?!
Я оглянулась. Наваленные книги позади заставили вспомнить о конверте. Вот же дура! Конверт!
Письма от мастера Зарра неизменно хранил в лаборатории. Даже после пожара он уходил туда, чтобы сложить конверты. Вчера он, кажется, даже сел за ответ. Я бросилась прочь. Смутные сомнения становились всё яснее, и яснее.
Черт. Зарра ведь в первый день говорил — не желательно ходить в ту дверь. И на Марка он смотрел волком не столько из-за бесценных секретов. Я быстро проскользнула в самое холодное помещение и осмотрелась. Перевязанные письма лежали в пустом шкафу, вспоротые конверты тоже были сложены определённым образом.
Я кинулась к письмам. Те не были пустыми листами бумаги. На них было что-то написано, но всё равно с ними было что-то не так. Оглядевшись, я развязала ленту и взяла бумагу в руки. Первое, второе, третье.
Посланий было достаточно, а я практически ничего…
СТОП.
В очередном письме, меж вереницы неизвестных символов, красовалось знакомое мне слово.
«КРИСТИНА»
Никаких сомнений. Это кириллица. Знакомые мне буквы. В том же письме, тем же кривым, как у ребёнка, почерком было выведено:
«ЗАРРА»
В следующем письме имена всплыли опять. Зарра и Кристина. Кристина и Зарра. Одно из писем вовсе состояло лишь из наших имён. Будто это пропись.
Это не мог написать мастер Зарры, да?
В комнате стало ещё холоднее, но я не ушла. В голове мелькнула безумная мысль: эти письма писал не Мастер. Их писал Зарра. Но если это так, то зачем?
Холод каменного пола почти до боли обжог стопы. Я обернулась в сторону свёрнутого ковра. Одного-единственного ковра, который наверняка, в лучшие годы, лежал в другом месте.
Не помню, объяснял ли Зарра почему этот ковёр снесли.
Я подошла к углу, взялась за край и потянула грубое плетение в сторону. Сюрприза не вышло. Синее, изуродованное стариковское лицо явило себя на третьем четвёртом обороте.
— Кристина, ты могла бы спросить меня об этом напрямую.
Черт.
Глава 38
Он стоял сзади.
Я чувствовала это затылком.
Пока глаза мои пялились на искажённое агонией старческое лицо, ребра прорывались в сторону Зарры. Интересно, как он выглядит? Он сердито хмурится? Поджимает губы? Держит руки на груди? Или, наоборот, он развёл их для того, чтобы схватить меня и бросить в стоковую яму.
Оборачиваться было страшно, поэтому я продолжала смотреть на грязно-коричневое лицо, сморщенное как чернослив. Глаза трупа не запали, но стали мутными, будто в стекло поймали дым. Рот был безобразно открыт, из-за чего проглядывались редкие, жёлтые зубы. На коже виднелись шрамы. Побелевшие, затянутые, но глубокие. Может, это память его ученичества?
Всё внутри сжалось в иррациональном ужасе от вида обветренного мяса. Там, где был искалечен нос, рот, грудь — виднелась фиолетовая оголённая плоть. Будто это что-то отравленное, опасное лишь из-за самого факта своего существования.
— Нравится?
Голос Зарры звучал буднично, что нагоняло жути.
— Ты можешь увидеть больше, если размотаешь больше ковра.
Рука дрогнула, но я подчинилась. Господи, как же это неправильно! Освобождение трупа отдалённо напоминало Новый год, разве только вместо обёртки — ковёр, а на месте подарка мечты — мёртвое тело.
В носу защипало. Запоздало дошло — этот запах… Запах специй! Он оказался таким сильным, что из глаз хлынули слёзы, а в глубине носа уже зарождался чих. Я не раскрыла тела полностью. Оказалось достаточно того, что уже маячило перед глазами.
Мужчина был худ, сух и напоминал таранку.
— Что ж, это немного неправильно, но познакомься — это мой наставник. Мой Мастер.
Я подпрыгнула, когда Зарра встал рядом. Его лицо соответствовало голосу. Безразличное, простое. В руках сожитель лениво сжимал гребень. Волосы, распущенные в момент моего ухода, явно планировали заплести в косы.
«И что дальше?!» — В голове зазвенел отчаянный вопрос. — «Что будет со мной?».
Ты схватишь меня за шею и удушишь. Или свернёшь голову, как цыплёнку? Может, ты поступишь со мной также, как и с ним. Я стояла прямо к трупу, но глаза то и дело косились в сторону Зарры. В его руках был небольшой гребень, но кто знает, может внутри прячется нож?
— Аааа… Ты смотрела мои письма. — Зарра
