пределами этой беседки… — начал привычно приветствовать новеньких, но его жестом прервал, поднявшись ещё один драконид.
— Сынок, просто скажи как называть тебя и леди. Тут нет официальных званий и рангов. Остальное я поясню позже, хорошо? — Парень кивнул и, взглянув на спутницу и получив от неё удовлетворительный кивок, поднялся.
— Гик и Нира… — он переступил с ноги на ногу и сел.
— Вот и славно. Гик, сегодня Вам предстоит лишь слушать, а уж читать будете чуть позже, — драконид старался улыбаться парню, потом повернувшись к инсекту почтительно кивнул, — Мастер, мы начинаем?
Он продолжал чуть держать её руку, чувствуя, что это хоть как-то облегчает её состояние. И слушал мерный голос чтеца, вникая в суть произведения, привычно отрешаясь за потоком слов на образы, пытаясь не вспоминать, что уже читал, чтобы заново попытаться окунуться в услышанное.
Даже Лана никогда не разделяла его любви к чтению — оно и понятно, на её службе на такое не оставалось просто времени, а когда появлялось свободное — что-то тяжелое, заумное слишком вгоняло её в уныние (особенно учитывая, что настолько свободное время выдавалось исключительно во время беременностей), поэтому она просто читала беллетристику, какие-то бульварные романы, детективы в мягких обложках, которые иногда продавали вместе с журналами. Он никогда не лез в её вкусы, она — в его, но иногда не хватало рядом того, с кем можно было обсудить прочитанное. А старый эльф, заведовавший небольшим магазинчиком с детства называл его «О, опять пришел…» Хотя с ним можно было обсудить, поделиться, но этот старик был таким ещё когда он, Эрлонд, не был ни лордом, ни кем-то вообще… просто затюканный всеми студентом академии, вырывавшийся в этот магазинчик как в единственное место, где всем было всё равно на его длину ушей и на его кровь. Его страсть к книгам так и осталась исключительно его — дети как-то не прониклись красотой слова и игрой оттенков эмоций, им скорее всегда нравилось действие. И он находил им те книги, которые им нравились, стараясь выискивать время на маленький магазинчик, его маленькую отдушину.
Она закрыла глаза и просто слушала голос чтеца. Через некоторое время старший инсект взял паузу и передал пост чтеца одному невысокому человеку с чёрными как смоль волосами и приятным бархатистым голосом. Через некоторое время человек передал книгу статной погонщице с неожиданно высоким, но не резким голоском и рассказ из книги лился, словно оживая каждым новым голосом. Открыв глаза, Майя посмотрела на детей — они сидели, закрыв глаза, и даже улыбались…
Когда книга перешла Эру, он лишь прикрыл глаза, чуть улыбнувшись и по памяти стал дословно воспроизводить текст. Уже привычный голос посла чуть изменился, следуя за эмоциями, уводя их в образы. Его манера, акценты чуть отличались от предыдущих, выводя на первый план переживания, боль и стремления главного героя, заставляя словно кожей чувствовать, забывая про сами слова — их стало не слышно. Его голос уводил дальше вглубь произведения, где за обрамлением слов автор скрыл личную трагедию и сейчас как никогда раньше звучал голос автора, а не просто персонажей.
Оно продолжалось, и никто не находил сил его остановить.
Драконица смотрела на неожиданного раскрывшегося чтеца с лёгкой смесью восторга и восхищения. Напротив, с другой стороны стола, за эльфом внимательно следил хозяин лавочки. Остальные предпочли просто закрыть глаза и погрузиться в льющийся рассказ.
Только рассказав до точки, Эрлонд остановился, переводя дух.
— Надеюсь, нигде не переврал, — улыбнулся он. — Давно слышал.
Хозяин лавочки аккуратно поднялся.
— У Вас исключительно хорошая память, Эрлонд, спасибо, — он протянул эльфу чашечку с прозрачным янтарным напитком, отдававшим почти домашним луговым разнотравьем, — Это было неожиданно…
Он глотнул, улыбнувшись:
— Мне просто повезло с этим произведением… — он не стал говорить, что слышал его в исполнении автора, знал причины и обстоятельства написания. Как и то, что скрывал автор за этими строками.
Эр чуть прикрыл глаза, чтобы унять вспыхнувшие эмоции. Всё же некоторое умение их транслировать было побочной особенностью эльфийской эмпатии.
Беседка постепенно выныривала из накатившего ощущения от прочитанно-рассказанной книги с лёгким шёпотом удивления. Он молчал, слушая размышления других о том, что хотел сказать автор, что чувствовал в момент написания, в чём состояла подоплёка романа и его историческое и культурное значение.
Дети слушали, переглядывались и немного смущённо улыбались, но в разговор не лезли. Майи, задумавшись, слушала обсуждение, но в обсуждении не участвовала. Посмотрев на Эрлонда, она лишь сделала узелочек на память не решившись спрашивать при всех.
Когда весь чай был выпит, а все те, кто хотел высказаться — высказались, они стали собираться. Прощание было куда более тёплым, чем приветствие и спустя четверть младшей луны они вышли. На улице уже сгущались сумерки, а на небе одна из средних лун восходила к Харширу, окрашивая всё в изумительное сочетание синевато-кровавых полос.
Драконица передала девочке визитку, пригласив её и брата в гости и проследила чтобы вызвавшийся всё объяснить драконид проводил молодежь. Неторопливо выйдя из беседки она с искрой любопытства посмотрела на своего спутника, словно ожидая.
Эрлонд, подав руку чуть поклонился и, когда они удалились от дворика чтецов, улыбнувшись, спросил:
— Ваше любопытство столь сильно, что почувствовать можно, даже не будучи эмпатом. О чём Вы хотели спросить, миледи?
Она, смутившись, опустила взгляд и слегка покраснела.
— Простите… Просто мне показалось, что Вы об этом произведении знаете несколько больше. Или не только о произведении? Четверо, простите мне излишнее любопытство.
— Знаю… так получилось, что с Таор Лида мы были знакомы лично… У меня есть пара книг с его автографами. Хотя, если честно, он и не думал, что его произведения спустя столько времени вообще будут читать. В его время его почти не читали, предпочитая несколько других… философов. Хотя по мне, они скорее были псевдо философами, которые разводили демагогию на пустом месте, но многим нравилось блеснуть интеллектом, цитируя их книги, где все тезисы принесены на блюдечке, вместо того, чтобы вникать в многослойность других.
— Лично!.. — она обмерла, смотря на эльфа почти с восхищением, — Мы любим его читать как раз потому что он оставляет читающему право решить что-то для себя. Не все у нас с ним согласны, но все не согласны в разном и по-разному…
— Ну… На самом деле, многие сами много чего додумывают, основываясь на собственном мировосприятии… Я иногда поражаюсь насколько можно переложить смысл… — он посмотрел на луны. — Можно извратить даже, казалось, Абсолют, как слово Творца. Но ведь находятся фанатики, творящие самое настоящее зло Его именем… А та же война
