её возле машины.
– Поехали! – срывающимся голосом сказала Маша. – Нам спешить нужно. Я спасу Дану.
– Даже спрашивать не буду, – буркнул Андрей.
Глава двадцать седьмая
До больницы доехали минут за десять, а дальше – бегом до корпуса отделения реанимации.
Маша принялась колотить в запертую дверь, потом заметила кнопку звонка, надавила на неё и не отпускала. Андрей стоял рядом, переминался с ноги на ногу. Он чувствовал себя неуверенно, на лице буквально было написано: а правильно ли мы поступаем? Маша услышала звук шагов за дверью, в голове появился чёткий образ: маленькая женщина лет сорока, белый халат. Женщина подходит к двери, смотрит в «глазок», произносит гневно:
– Вы ополоумели? Если что-то случилось – в «скорую»! А здесь реанимация…
– Ты видишь луну в глазах моих? – не стала терять времени Маша. Голос её вибрировал от волнения. – Ты будешь помогать мне! Ты будешь делать всё, что я скажу! Открой дверь!
Совесть подала слабый голосок: «Нельзя так с людьми, которые не сделали ничего плохого. Нельзя их заставлять делать то, чего они не хотят». Но этот голос потонул в крике отчаяния: «Можно, можно, сейчас всё можно!..»
Щёлкнул замок, открылась дверь. Женщина по ту сторону порога жестом пригласила войти.
Андрея прошиб пот. На Машу он глядел с мистическим страхом, видя в ней сейчас не маленькую девочку, а грозную колдунью, от которой непонятно чего ожидать.
Медсестра проводила их в кабинет дежурного врача и Маша так же с лёгкостью подавила его волю. А потом они отправились в реанимационный зал.
Машу начало трясти, когда она увидела Дану. Появилась абсурдная мысль, что всё это какой-то чудовищный обман. Женщина на койке походила на сломанную куклу. Голова забинтована, во рту какая-то прозрачная трубка, к руке и шее прикреплены провода, которые тянулись к непонятным аппаратам. Неужели это та, кто читала вслух сказки? Та, кто каждый вечер желала прекрасных снов и готовила вкуснейшие пирожные? Та, у кого был самый чудесный смех в мире? Неужели это Дана? Маше хотелось отвести взгляд, зажмуриться – если чего-то не видеть, то этого как будто и нет, – однако она смотрела, изнывая от скорбного зрелища. Ей стало ясно: кома вовсе не гнилая старуха, не то, что рисовало глупое воображение. Кома – белые стены, люминесцентные лампы под потолком, запах лекарств, холодная тишина. Гнилая старуха была понятней, стерильная реальность – страшнее. Эта реальность походила на последнюю остановку, за которой начиналась бессмысленная пустота. В палате находилось ещё трое пациентов, изолированных друг от друга подвесными ширмами – те, кто скоро, возможно, отправится в последний путь. «Но Даны среди них не будет! – твёрдо сказала себе Маша. – Нет, нет и нет!» Сама мысль о трагическом исходе была для неё недопустима.
– Она должна выпить моей крови, – обратилась Маша к врачу – мужчине лет тридцати пяти, но уже с сединой на висках.
Находясь под воздействием чар, тот воспринял её слова совершенно спокойно, как лишённый эмоций робот. Он взглянул на медсестру и вместе они подошли к металлическому столику с набором медикаментов и хирургическим инструментарием, выбрали шприц, резиновый жгут, спирт, вату.
– Я возьму кровь из вены, – объяснил врач. – Сядьте на стул.
Маша вспомнила слова Мертвеца: «Возможно, смерть лучше того, что её ждёт». Очень не хотелось верить в это, но сомнение всё же просочилось в сознание. Именно сейчас просочилось. Оно было, как яд. Оно пыталось оставить всё, как есть: пусть Дана уйдёт вслед за Ильёй. Пусть…
– Нет! – неосознанно выкрикнула Маша, из-за чего Андрей поглядел на неё обеспокоенно. – Она будет жить!
Её злило, что Мертвец произнёс те слова и посеял сомнения. Друзья так не поступают, они должны во всём поддерживать! Маша решила при следующей встрече отругать его. А сейчас она поступит так, как должна поступить.
Врач с невозмутимым видом взял у неё кровь, затем отключил аппарат для искусственной вентиляции лёгких. Медсестра вынула из горла Даны трубку, вставила зонд, к которому врач, отсоединив иглу, подсоединил шприц. Медленно, капля за каплей, он выдавил кровь. Когда закончил, они с медсестрой снова включили аппарат для вентиляции лёгких, введя в дыхательные пути Даны интубационную трубку.
– Мы можем для вас ещё что-нибудь сделать? – спросил врач каким-то странным механическим голосом.
– Пока нет, – Маша глядела на Дану в ожидании хоть какой-то реакции. – Можете идти.
Врач и медсестра покинули палату. Андрей вышел в коридор, вернулся со стулом, поставил его возле стены и уселся, устало погрузив лицо в ладони. Маша примостилась рядом на полу, обхватив руками колени. Каждая минута теперь ей казалась вечностью. Тяжёлая ночь. Даже тяжелей той ночи, когда она, мучимая жаждой, сидела на дереве в мёртвом лесу. Ожидание давило на рассудок, но хуже всего были сомнения. Что если ничего не получится? Что если Дана не выживет? Эти подлые мысли невозможно было изгнать из головы.
– Мы с Ильёй постоянно дрались, – заговорил Андрей. – Когда ещё пацанами были. Мы в разных дворах жили, и терпеть друг друга не могли. Сейчас уж и не скажу почему. Наверное, особой причины и не было – так, детская дурость. Вечно с фингаломи ходили, то он, то я. Иногда собирали дворовых пацанов и – стенка на стенку. В те времена это было в порядке вещей. Можно сказать, мы так развлекались. А однажды кое-что случилось… Один психованный урод схватил возле гаражей моего младшего братишку и начал его избивать. Там рядом взрослые были, но прийти на помощь никто из них и не подумал. Илья пришёл на помощь, хотя отлично знал, что это именно мой брат. Брат его врага. Конкретно ему тогда досталось, тот псих был здоровенный, как бык, но братишку моего Илюха от того выродка отбил. С тех пор нашей вражде конец пришёл. Мы даже лучшими друзьями стали. Так ведь в детстве и бывает обычно, лучшими друзьями после вражды становятся. Сколько же раз мы друг друга выручали… Больше, конечно, он меня. Особенно, когда я из армии вернулся. Спиваться я тогда начал, а Илюха меня из этого болота вытащил, потом работу дал. Не знаю, где бы я сейчас был, если бы не он. Сдох бы, наверное.
Андрей открыл глаза и уставился на люминесцентную лампу на потолке.
– Жаль, что вы с Ильёй не рассказали мне о том, чем занимались. Понимаю, старались всё в секрете держать, но… Вас было всего двое против целой секты. Это неправильно. Нужно было довериться друзьям. У Ильи полно друзей. Как говорится, один за всех и все за одного. А
