теперь осталось только мстить. Нет ничего хуже, когда кроме мести ничего не остаётся. Это означает, что уже ничего не исправить в лучшую сторону.
– Если Грыжа и Куннар умрут, это будет хорошо для всех, – возразила Маша. – Такие, как они, не должны жить.
Андрей не стал спорить. Он тяжело вздохнул и снова закрыл глаза.
Дана вдруг встрепенулась на койке, словно через неё прошёл электрический разряд. Дёрнулась ещё раз, выгнулась дугой.
Маша с Андреем поднялись, в их глазах горела тревога. Дана издала утробный звук, больше похожий на звериный рык, резко села на кровати, вытянула интубационную трубку из глотки, сорвала датчики с рук и шеи. Несколько секунд она просто сидела, делая глубокие вдохи-выдохи, а потом руки её взметнулись, согнулись в локтях, пальцы зашевелились. Голова как-то дёргано повернулась вправо, влево.
В палату вбежали врач с медсестрой, они уже собирались устремиться к Дане, но Маша их остановила:
– Нет, нельзя! Оставьте её!
Она была уверена, что сейчас Дану лучше не трогать.
– Андрей произнёс растерянно:
– Что происходит? Так и должно быть?
– Да, – ответила Маша на свой страх и риск.
Ей подумалось, что в данный момент любое «да» было лучше «нет». В конце концов, ведь Дана очнулась, а это уже говорит о том, что сила Луны подействовала. Возможно, конечно, всё не так, как кажется, но… искорка надежды разгоралась, и не хотелось гасить её сомнительным «нет».
Дёргаясь, как марионетка, Дана поднялась с кровати, повернулась на месте, изо рта вырвалось шипение. Сделала шаг в одну сторону, развернулась и пошла в другую. Движения были неестественными, ломаными. Она добралась до стены, упёрлась в неё лбом и застыла, как механическая кукла, у которой кончился завод.
Прошла минута-другая. Врач отключил работающий теперь вхолостую аппарат для искусственной вентиляции лёгких, затем аппарат для наблюдений за жизненными функциями. Андрей немного пришёл в себя, вытер ладонями выступившую на лбу испарину.
Это было жутко, – произнёс он, глядя на Дану. – Но она ведь поднялась. Или я спятил и у меня галлюцинации.
– Она поднялась, – слабым голосом подтвердила Маша.
Андрей смотрел на Дану так, словно опасался, что она вот-вот растворится в воздухе, как мираж.
– Мистика какая-то. Чёрт, сказал себе ничему не удивляться, но, похоже, это просто невозможно. И у меня ощущение, что мы с тобой, Машка, нарушили все мыслимые и немыслимые законы. Но что теперь-то? Она стоит и не двигается.
– Думаю, нужно ещё подождать.
Дану начало трясти и продолжалось это около минуты. Потом она снова застыла, всё так же упираясь забинтованной головой в стену. Выждав какое-то время, Андрей и Маша заняли прежние места – он на стуле, она рядышком на полу. Врач и медсестра покинули палату, но в их лицах теперь было что-то странное: они словно бы понимали, что делают что-то неправильное, преступное, но ничего не могли с собой поделать, и это причиняло им страдание.
Примерно через час Маша задремала. Разбудил её протяжный стон. Это Дана застонала, отстранившись от стены. Она ощупывала свою голову пальцами и теперь её движения выглядели осмысленными, не марионеточными.
Сердце Маши бешено заколотилось. Получилось! Кровь помогла!
– Что это? – сипло произнесла Дана, судорожно пытаясь ногтями содрать бинты с головы. – Что происходит? Снимите! Снимите это!
– Я за врачом! – Андрей выбежал из палаты.
Маша бросилась к Дане, обняла.
– Успокойся. Тише, тише. Ты в больнице…
– Маша? Это ты? Я ничего не вижу! Всё красное. Что происходит? Я в больнице? Почему в больнице?
– Тебе было плохо, Дана. Но теперь всё хорошо, – Маша понимала, что лжёт. Хорошо уже вряд ли будет, по крайней мере, в ближайшее время, но кроме оптимистичной лжи в голову ничего не приходило. Её глаза защипало от слёз. – Ты жива, Дана. Жива!
Дана прижала Машу к себе, повторила дрожащим голосом:
– Жива… Я умирала? Да-да, помню… Меня били. А потом – темнота. Я целую вечность была в темноте, пока не появилась луна. А теперь всё красное.
– Ты видела серебряный лес? Видела рогатую великаншу? – Маша уже не сдерживала слёз.
– Нет, – был удивлённый ответ. – Я видела только красную луну.
Андрей вернулся с врачом.
– Снимите с неё бинты, – велела Маша. – Кажется, они ей больше не нужны.
– Снимите! – выкрикнула Дана нетерпеливо. – Всё чешется, словно муравьи по лицу ползают!
Маша и Андрей подвели её к койке, усадили. Врач выбрал среди инструментария на столике ножницы, срезал бинты. Дана провела ладонью по голове.
– У меня волос нет. Почему нет волос?
– Была операция, – холодным тоном пояснил врач. – Волосы пришлось сбрить.
Дана почесала лоб, подбородок, щёку. Её лицо выглядело помятым, но от ран и гематом, которые днём привели в ужас даже повидавших многое врачей и медсестёр, остались лишь намёки в виде бледных шрамов и желтушных пятен. Дана часто-часто заморгала, зажмурилась, открыла слезящиеся глаза.
– Проясняется! – она несмело улыбнулась. – Вижу. Вижу! Но всё красное.
Впервые за последние часы Маша ощутила хоть какое-то подобие радости. На этой волне она даже допустила, что Мертвец, возможно, ошибся в своих опасениях. Почему нет? Может, Луна всё-таки сжалилась и исцелила Дану без всяких последствий?
– Маша? Андрей? – подслеповато щурясь, сказала Дана. – А где Илья?
Радость моментально улетучилась. Маша одновременно ощутила и страх, и обиду, и боль. Вопрос Даны был сродни той железной печке-буржуйке, что оставила шрам на щеке. Жестокий вопрос, от него хотелось спрятаться, сделать вид, что он не был услышан.
Андрей заметил смятение Маши. Он прошептал ей на ухо:
– Лучше выйди пока, так будет лучше. Я сам всё Дане расскажу. Пора и мне хоть что-то сделать.
Он спасал её. Маша это поняла. Спасал от вынужденного ответа, от страшных слов, которые по-всякому застряли бы в горле. Выйти из палаты означало трусливо сбежать, но сейчас она готова была с этим мириться. Лишь бы не видеть лица Даны, когда ты услышит правду.
– Так, где же Илья? – повторила Дана, но уже с тревогой в голосе.
Не сдержав рвущийся из груди стон, Маша бросилась прочь из палаты, не помня себя, пробежала по коридору. Возле ординаторской села на корточки, закрыла глаза, зажала ужи ладонями, словно пытаясь укрыться от мучительной реальности. Она ощущала себя беспомощной, трусливой. В голове звучали страшные слова – ответ на вопрос Даны: «Илья мёртв! Его убили!»
А потом Маша услышала крик. Этот звук был высшим пиком страдания, боли. Она поняла: Дана получила ответ на свой вопрос. Как же это жестоко: вернуться практически с того света и услышать такое! Маша разомкнула веки, уставилась в белый потолок. Заметила трещинку в побелке и подумала, что
