со своими любимыми.
Около трех часов дня вошел Рэймонд с воздушными шарами. С воздушными шарами. Я не знал, как я к этому отношусь, но мое тело сжалось до такой степени, что я не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Я знал, что у нее с ним хорошие отношения, поскольку в последнее время он возил ее чуть ли не чаще, чем меня, но я все еще не знал, что я чувствую по поводу того, что он был рядом с ней.
С шарами.
Я ничего не принес, и я не думал, что мне удастся покинуть больницу. Тот факт, что она хотела быть со мной и перестать притворяться, охладил меня настолько, что я не стал требовать, чтобы он ушел, как только его глаза заметили меня и он переместился на мою сторону со своими нелепыми шариками.
Он оставил между нами свободное место и сел.
Я не мог держать рот на замке.
— Воздушные шары, Рэймонд? — спросил я, слова прозвучали как низкий рык, непреднамеренно… а, может, и нет.
Он прочистил горло.
— Не от меня.
Я соединил руки вместе, посмотрел на него, а затем на шары. Там был большой синий шар с надписью «Поправляйся скорее» и еще несколько разноцветных вокруг него.
— Я пришел из «За углом».
Он протянул мне коричневый бумажный пакет с маленьким логотипом кофейни Роуз сбоку.
Любопытный, я взял его и заглянул внутрь: одна чашка кофе, один сэндвич и кекс. Я положил его на пол. Каждое утро Роуз сама готовила бутерброды. Она использовала спред, который придумала сама, как она говорила мне бесчисленное количество раз. Зная, что она их не делала, хотя я ничего не ел после нашего ужина накануне вечером, я не смог заставить себя их съесть. Я взял кофе, так как мне не помешало бы немного больше энергии, чтобы побольше двигаться.
Рэймонд продолжил:
— Я подумал, что могу зайти и узнать, не нужна ли им помощь, и девушка — Салли, кажется, — передала мне шарики, когда узнала, что я приду сюда.
Я нечленораздельно забормотал. Так было лучше.
— Как там дела? Много посетителей? — спросил я через минуту.
— Да. На кассе была очередь. У нее все отлично. О, они также сказали, что будут здесь, как только закроются, чтобы навестить ее.
Я кивнул; я ожидал этого. Поскольку она хотела быть со мной, мне больше не нужно было беспокоиться о другом парне, который работал с ней по утрам, как бы его ни звали.
Мы замолчали.
— Есть новости? — спросил он через несколько минут.
Я провел рукой по лицу.
— Ни черта.
— Когда они ее забрали?
— В восемь. Я не знаю, когда они начали. Наверное, она ждала какое-то время.
— Как долго должна длиться эта операция?
Вот что пугало меня до смерти. Когда мы разговаривали с доктором и я спросил его, сколько обычно длятся такие операции, он не дал мне прямого ответа, что было ожидаемо, но он сказал, что в других случаях операция длилась от сорока пяти минут до трех часов. Мы уже давно прошли трехчасовой рубеж, поэтому я знал, что что-то пошло не так.
Я дотронулся рукой до сердца, почувствовав, как оно болезненно сжалось.
— Она уже должна была выйти.
Рэймонд взглянул на меня и больше ничего не сказал.
Все, что я мог делать, — это играть с ее кольцом, которое лежало мертвым грузом в моем кармане, и надеяться, что у нее все хорошо и она держится. Мы просидели так еще два часа, пока наконец чертова медсестра не направилась к нам, вместо того чтобы пойти к кому-то другому.
Я вскочил со своего места, мои конечности дрожали от всех тех часов, что я просидел на этом неудобном кресле.
— Она уже вышла из операционной и находится в палате для выздоравливающих.
Она улыбнулась нам, как будто все было в полном порядке. Она должна была спуститься сюда несколько часов назад.
— Когда я смогу ее увидеть? — прорычал я.
— Мы сейчас поднимемся в ее палату, и вы можете подождать там.
— Думаю, я уже достаточно подождал. Отведите меня к ней — огрызнулся я.
Медсестра потеряла свою улыбку и нахмурилась в ответ. Это было нормально.
— Она уже давно в операционной, поэтому нам просто не терпится ее увидеть, — заговорил Рэймонд. — Подождать ее в палате было бы замечательно, спасибо.
Женщина, вероятно, где-то за пятьдесят, судя по ее седым натуральным волосам, потеряла часть своего сурового взгляда, который мне не нравился, а затем вздохнула.
— Они поднимут ее в палату, как только она будет готова. Они должны присматривать за ней, пока она не начнет приходить в себя после анестезии.
— Она в порядке? — поспешно произнес я, делая шаг вперед. — Что-то пошло не так?
— Я уверена, что она в порядке. Доктор придет к ней в палату позже и сможет дать вам больше информации. А сейчас следуйте за мной, пожалуйста.
Наверху, в ее комнате, ничего не изменилось. Я едва успел рассмотреть окружающую обстановку, как мы вошли в отдельную комнату, за которую я заплатил. На стене прямо напротив больничной койки висел большой телевизор. Прямо под большим окном, за которым простирался весь город, стоял кожаный диван, а слева от кровати — два достаточно удобных кресла. С левой стороны при входе в палату была дверь в ванную комнату. Рэймонд стоял ближе к двери со своими смешными шариками и благоразумно держался подальше от меня, когда я снова начал ходить туда-сюда.
— Привяжи эти дурацкие штуки к стулу или еще к чему-нибудь. Ради Бога, ты выглядишь нелепо, — прорычал я, когда он просто стоял на месте. Я проигнорировал подрагивание губ Рэймонда.
Час… им понадобился еще один гребаный час, чтобы привезти ее. Как только ее внесли в палату, я бросился к ней. Мне было трудно сохранять дистанцию, пока ее перекладывали на кровать.
Ее глаза были едва открыты, в носу у нее была белая штука, похожая на тампон, а под правым глазом был небольшой синяк. Я окинул взглядом каждый сантиметр ее лица и тела, но, кроме этого, я не увидел в ней ничего плохого. Она выглядела усталой и измученной, но, похоже, с ней все было в порядке.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, как только парни, которые привели ее, вышли из комнаты.
Она потянулась к моей руке, и мое чертово сердце пропустило удар. Я схватил ее обеими руками и крепко сжал.
Ее глаза были подозрительно влажными.
— Я чувствую себя очень усталой. Голова болит, в животе жжет, но, кажется, я
