— Что? — спросил Ник.
Джеми отпустил пальцы Мэй, крепко стиснув их напоследок.
— Мне правда жаль, что так получилось, — сказал он. — Я знаю, ты очень расстроился из-за Алана и не знаешь, что сказать мне о… о чем бы то ни было, и это худшее время для разговора, какое я мог выбрать. Но дело в том, что я отправляюсь в Круг Авантюрина, чтобы помочь Алану и всем нам — меня одного туда пустят, поэтому другого времени поговорить не будет. Я только хотел сказать, что ты был отличным другом. Я очень рад, что ты ко мне обратился. Рад тому, что мы сделали вдвоем. А теперь можешь поискать Алана. Ничего не отвечай, я пойму.
Джеми стоял на почтительном расстоянии и говорил опасливо, тревожно, подбирая слова. «Наверное, решил, что это его последний шанс уладить отношения, — подумала Мэй с болью в сердце. — На случай, если он погибнет в Лондоне среди врагов».
— Что? — воскликнул Ник и нахмурился. — Что ты несешь? Не будь кретином! Никуда ты не поедешь!
— Нет, поеду, — твердо возразил Джеми.
— Хочешь отомстить за мать?
Джеми вздрогнул. Ник стиснул кулак и ослабил его, а потом набрал воздуха в грудь.
— Я сделаю это за тебя. Скажи, чего хочешь, и я все исполню. Тебе незачем куда-то тащиться и подставлять голову под удар, как последнему идиоту.
— Ладно, раз ты так всемогущ, скажи-ка: можешь прикинуться колдуном и завоевать доверие Джеральда, чтобы разузнать планы Селесты и спасти членов круга, которые не хотят участвовать в войне? Если да — круто. Я буду сидеть здесь как привязанный.
Ник захлопал глазами.
— Я больше думал о том, чтобы кого-нибудь убить. Улыбка Джеми снова получилась неуверенной, зато почти настоящей.
— Я догадался. Но поехать все равно придется. Я так решил. Береги себя, Ник.
Джеми немного попятился, уходя, и перевел взгляд на Мэй.
— Эй, — окликнул Ник и запустил чем-то в голову Джеми. Тот поймал предмет и чуть не выронил, когда увидел грубую гравировку на яркой рукояти и понял, что к нему попало.
— Опять нож? — жалобно спросил он. — А я-то надеялся…
— Не просто нож, а зачарованный кинжал, — заметил Ник. — Сам делал.
— Не хочу показаться неблагодарным после того, как ты преподнес мне сей значительный, собственноручно сделанный и устрашающий подарок, — заметил Джеми, — но, думаешь, я когда-нибудь им воспользуюсь?
— Вполне, если надо будет кого-нибудь припугнуть. Главное, помни, чему я тебя учил, — сказал Ник. — В случае чего, тяни время, чтобы я мог приехать и тебя спасти. Я приеду.
— Знаю, — ответил Джеми. — Спасибо за жуткий нож.
Он чуточку беспомощно посмотрел на подарок и сунул его в карман, а потом отправился вдоль берега реки на другой конец луга — противоположный тому, куда ушел Алан.
— Да, — крикнул вдогонку Ник, — прости, что с лицом так вышло.
Джеми оглянулся, тронул метку демона тыльной стороной ладони.
— Ты просишь прощения за то, что спас нам всем жизнь и поступил, как было нужно?
— Нет, — выпалил Ник. — Ну, ты меня понял. Вообще. — Джеми оторопело воззрился на него и тут же рассмеялся. Смех получился живой, беспечный и приятный. Мэй сохранила этот образ в памяти на случай, если брат погибнет. Смеющийся Джеми на фоне утренней реки.
В следующий миг он перевел взгляд на Мэй и прекратил смеяться. Секунду-другую они молча смотрели друг другу в глаза.
«Ты и я против целого мира».
Мэй кивнула ему. Джеми развернулся и медленно побрел прочь вдоль реки. Он решительно выпрямил худенькие плечи, и от этой маленькой детали она чуть не расплакалась, но все равно была вынуждена хранить самообладание на случай, если брат обернется.
— Не уходи, — велела она Нику сквозь зубы. Пусть Джеми, если что, увидит: она не одна. Мэй продолжала смотреть ему вслед даже тогда, когда пришлось сощурить глаза из-за бликов на водной глади, пока Джеми не превратился в темную точку. А потом и она исчезла.
— Теперь можешь идти, — произнесла Мэй. Все было кончено. Джеми ушел.
Ник кивнул — на секунду уронил голову. Его волосы были настолько черны, что на солнце казались пыльными; свет отражался от них и рассеивался в белую дымку.
Дымка была рваной и совсем не походила на венец.
— Хелен, — произнес Ник. — Я мог бы ее убить на мосту в Лондоне, но не убил. Подумал, это будет по-человечески — отпустить ее, пощадить врага. Проявить милосердие. А зря. Теперь жалею, что не убил. Тогда Аннабель была бы жива.
Звук имени матери задел Мэй, как удар по ране. Она вдруг пожалела, что не родилась слепой, глухой и немой. Тогда бы не пришлось слышать эти слова, не пришлось бы смотреть в пустые глаза матери, глядящие в ночное небо.
— Ты не виноват, — проронила она.
— Пожалуй, — ответил Ник. — Но мне хотелось бы видеть ее живой. Не только ради тебя или Джеми. Я… кажется, она мне нравилась.
Аннабель, которая могла без запинки пройти на высоченных каблуках и сражаться на шпагах в полумраке ночного сада.
— Уйди, прошу тебя, — сказала Мэй и отвернулась, чтобы не видеть его лица — совершенного, холодного и вечно безучастного.
— Мэвис, — произнес Ник, а потом замолчал.
Аннабель считала это кошмарное имя красивым.
Она назвала так свою дочь, потому что видела в ней красавицу. У Мэй защипало глаза, а через миг по лицу потекли слезы. Она смахивала их рукой, глотала и не могла унять.
— Уходи, — повторила Мэй, захлебываясь плачем.
Ответом было молчание. На секунду ей показалось, что Ник ушел, потом она услышала, как он сказал:
— Нет. — Его голос прозвучал ужасно близко и звучно.
Ник обнял ее за плечи. Сделал он это медленно и неловко, просто Мэй как-то очутилась в кольце сильных рук, прижалась к его груди. Ник согревал ее всем телом, высоким и крепким, и Мэй невольно ухватилась за него — вцепилась в рубашку, как будто собиралась поколотить. Она стояла на цыпочках, повиснув на Нике, уткнувшись лицом ему в ключицу. Можно было бы броситься на него с кулаками или завизжать — все, как она хотела.
Еще вчера утром Аннабель Кроуфорд знать не знала о магии. У нее был всего день, чтобы вникнуть, испугаться, стать героиней — и умереть.
Мэй рыдала, подвывая сквозь зубы у Ника на плече, глотала слезы и заливала слезами его. Мать везли в Дом Мезенция, чтобы предать там земле, потому что иначе пришлось бы спустить ее в реку.
Руки Ника сжимали Мэй, как стальные прутья. Он не утешал ее и не гладил по спине, в отличие от демона ее снов или от человека, но и не отпускал.
— Мэвис, Мэй, — проговорил он, наконец. — Я не знаю, как будет правильно. Ты должна меня научить. Так лучше?
— Да, — прошептала Мэй ему в плечо. Ее голос сорвался, и она беззвучно зарыдала, прижавшись к нему, дыша запахом хлопка и стали. Ее сердце разрывалось от горя, потому что она оказалась там, где хотела быть: только с ним, только в его руках. Мэй поняла, что заставляло ее возвращаться к нему и вести себя как последняя дура, почему ее планы рушились, и все казалось бессмыслицей. Теперь до нее дошло.
