села, быстро причесалась и аккуратно заколола волосы. Краем глаза Веселинка увидела, что Тюнг умывается на веранде. Сейчас он был и похож и не похож на того Тюнга, которого она видела во сне. Наверное, это Ле налила ему воды в тазик.
* * *
Ужин закончился.
Тюнг собрался уходить.
Мать приглашала его зайти, когда он еще будет здесь.
— Спасибо, обязательно зайду, — пообещал он.
Веселинка отнесла поднос с грязной посудой к колодцу.
Она не забыла взять с собой кусочек мыла, оставшийся от утренней стирки.
Ле заваривала Тюнгу чай.
Смеркалось. Над верхушками бамбука поднималась красноватая луна. Ночь будет светлая, все вокруг зальет лунный свет.
Веселинка заканчивала мыть посуду, когда Тюнг подошел к колодцу проститься с ней.
— Я ухожу, до свиданья…
Она тихонько откликнулась и покорно улыбнулась.
Неожиданно Тюнг подошел к ней совсем близко и положил на край колодца сложенную записку.
— Это вам…
И тут же ушел.
Она ничего не понимала.
И вдруг она догадалась: «Наверное, он хочет, чтоб я передала это Ле».
Но все же вытерла насухо руки, потянулась за запиской, развернула ее.
Она прочитала несколько строк и вся похолодела. Ей было страшно читать дальше, торопливо сунув бумажку в карман, она понесла поднос с посудой в дом. Руки ее дрожали так, что посуда на подносе дребезжала. Мать удивилась.
— Ле, возьми у нее посуду, не то все разобьет, не из чего будет есть, — сказала она.
Кое-как закончив дела, Веселинка убежала за дом и снова развернула записку.
Записка была не длинной, и написана была густо-фиолетовыми чернилами. Наверное, они уже высыхали в чернильнице.
Две маленькие странички показались тяжелыми, как камни.
Она не помнила всего, запомнила лишь несколько слов:
«…Я знаю твою историю, но для меня это не имеет никакого значения… На тебе нет вины! Тебя обманули, ты встретила нехорошего человека. А я, я, наверное, не такой плохой, как он…»
Во сне это или наяву?
Господи! Как же теперь будет относиться к ней Ле?
И вдруг ей словно кто-то подсказал ответ… Она закусила губу, чтоб не расплакаться. «Ле, на мне нет вины, меня обманули…»
С поля летел влажный ветерок, он, как волны, омывал ее лицо.
Перевод И. Зимониной.
СОАНОВЫЙ САД
Сад был прекрасен.
Уже с дороги зелень соанов[83] выделялась своей яркостью среди увядающей зелени бамбука и светлых листьев бананов — словно островок великолепных всходов, поднявшихся посреди чахлого поля.
И чем дальше вы шли по мощенной красным кирпичом деревенской дороге, неровной и ухабистой, огибая маленький пруд — на пруду этом был мосточек, над которым в ясные дни дрожали тени от листьев, и от этого казалось, что мостик тоже дрожит, — чем ближе подходили к дому старой хозяйки сада, тем явственнее становилась красота и прелесть соановых деревьев. Они как раз набирали силу и были стройные, словно шестнадцатилетний юноша, и такие прямые, будто кто-то специально их выпрямил.
Часто, подняв седую голову, старая женщина разглядывала свои соаны так, словно это были ее молодью и любимые внуки. Она уже определила для каждого дерева его роль. И за этими соанами, чья древесина пока еще не окрепла, ей уже виделся дом, который будет построен из них через пять-шесть лет. Она ласкала взглядом самые статные деревья, те, которым было предназначено играть главную роль в будущем доме: из них сделают опорные столбы, другие пойдут на балки, продольные и поперечные…
С того времени, как по ту сторону дороги стал разрастаться завод и новые корпуса его появлялись один за другим, старая женщина с особой надеждой смотрела на свой сад. Мирная жизнь действительно с каждым днем все больше и больше ласкала сердца людей. И старая женщина радовалась тому, что, хотя ей уже шестьдесят, она все еще сочиняет казао[84] и басни и может участвовать в конкурсах вместе с молодыми. Она хорошо знала старые иероглифы — отец когда-то учил ее мастерству приготовления лекарств, а для этого нужно было знать иероглифы. Она помнила наизусть «Киеу» и, может быть, поэтому научилась сочинять стихи размером лукбат[85]. Рифмы у нее точно сами соскакивали с языка.
В сочинении казао было что-то общее с приготовлением лекарств. Как для лекарств нужно было брать и смешивать разные травы, так и для казао приходилось подбирать нужные слова и располагать их в определенном порядке.
Больше всего песенок она сложила в честь завода «Золотая звезда» — первого завода резиновых изделий во Вьетнаме. Может, потому, что он был совсем рядом с ее домом… Со времени появления этого завода все вокруг изменилось — были вырыты общественные колодцы с прохладной чистой водой, открыли новую школу, в которую стали бегать местные детишки. В новом доме, который построят из соанов, будет весело. Каждый день, как только прогудит сирена, рабочие идут на работу, а вечером, вернувшись с работы, устраивают концерты самодеятельности, смотрят кино…
Как-то поздно вечером, возвращаясь с кружка по изучению восточной медицины, она вдруг увидела возле своего дома двоих мужчин. Она узнала обоих — один был с завода, другой из местного районного совета. Она окликнула их и радушно пригласила в дом.
Оказалось, они пришли сказать ей, что территорию завода предполагают еще больше расширить — заводу нужно построить цех автопокрышек, — и хотят договориться с ней, чтоб она согласилась перенести свой дом в другое место.
Она так и застыла.
Соановый сад будто тоже понял, что решается его судьба, и кроны тихонько зашелестели, казалось, они хотели громко крикнуть, но листья их были слишком нежны и могли издавать только еле слышный шепот.
Старая женщина сказала гостям, что обсудит все со своим вторым сыном и даст ответ позднее.
Всю ночь и весь следующий день она бродила между соанами, смотрела на дом, на все, что было вокруг. Когда вдруг оказывается, что нужно менять место, где стоит твой дом, мало ли мыслей приходит в голову… Старая, такая знакомая тропинка, мостик над прудом, на котором столько раз случалось нечаянно поскользнуться, вот место, куда утром падают первые лучи солнца, а здесь всегда чувствуешь дуновение вечернего ветерка, и все давнишние и недавние воспоминания, смех мужа и детей, болезни и утраты — все это обступает со всех сторон. В такие минуты все самые обычные дни прошлого становятся бесконечно близкими и дорогими.
* * *
Второй сын ее преподавал в школе по ту сторону моста Зялам. Приближались экзамены, и потому мысли его были сейчас заняты только школой.
Старая женщина ждала его в субботу,
