пишут. Кошмар. Одна сплошная клевета.
– Вам есть куда идти, мистер Гилберт?
– Конечно. Без поддержки я не останусь.
Я поправил лезшие на глаза волосы, продолжая заглядываться редкими звездами, похожими на маленький рассыпанный бисер, лежащий на черном бархате.
– Томас, можно вас попросить кое-что? Небольшое одолжение.
– Все, что угодно, пока я нахожусь в должности комиссара.
– У Кэтрин остались Дакота и Герман. Мне бы не хотелось, чтобы их репутации были запятнаны действиями двоюродной сестры. Сделайте так, чтобы город не узнал настоящее имя убийцы.
– Обвиним в смертях Александра Граура, да и дело с концом.
– Я отправлю к вам мистера Баррингтона. Он хотел сам расквитаться с убийцей.
Мужчина бросил окурок на землю, неспешно потушил его ботинком и благодарно протянул руку для пожатия.
– Несмотря на то, как закончилась моя карьера, хотя такой конец вполне заслужен, и несмотря на вашу раздражающую тщеславность, – грустно сказал Томас, – мне было приятно работать с вами все то долгое время, пока я был комиссаром полиции. Пусть газетчики и Себастьян горят в адском пламени.
– Ха! Справедливо, – улыбнулся я, крепко пожав его теплую, влажную ладонь, и подумал: «Ага, приятно ему было со мной работать. Пытается меня задобрить, чтобы, когда он уйдет из клуба, я не стал его искать по просьбе Себастьяна».
– Что будем делать с людьми из труппы Анны? – спросил он. – Мы не знаем, где они прячутся.
– Наврите миссис Гамильтон, что если она раскроет их месторасположение, то ее не повесят. Думаю, женщина не только расскажет, но и покажет. Она же полная дура.
Он благодарственно кивнул, попрощался со мной и вернулся в штаб-квартиру, а я, блаженствуя спокойной ночью, прогулочным шагом отправился к Бенедикту, чтобы проверить миссис Дю Пьен и забрать этюд.
Эпилог
Я достал из портсигара последнюю сигарету, закурил ее, методично стряхивая пепел в море, и ждал появления Клаудии около парохода, готовящегося в скором времени отправляться во Францию через Ла-Манш.
Спустя месяц после поимки убийцы Кэтрин скоропостижно скончалась. К тому времени комиссара полиции позорно сняли с должности, и, насколько мне известно, он сразу же покинул Лондон, затерявшись в какой-то из маленьких деревень Англии. Мистер Баррингтон так и не нашел себе пристанища, поэтому из жалости я взял его к себе в качестве садовника, чтобы он ухаживал за цветами, которые когда-то посадила Шарлотта. Я, к сожалению, в растениях ничего толком не смыслил и не хотел наблюдать, как погибает с трудом выращенная красота.
Младшие дети обезумевшего мистера Мура были перевезены мной в Манчестер к их пожилым родственникам и, как завещала Кэтрин, всячески материально поддерживались.
Сначала я пытался поддерживать и Бенедикта, помня о том, как его семья, не скупясь, помогала мне, но он быстро потерял отель, набрал кредитов, разорился, окончательно спился и попал в работный дом. Ему мог бы помочь лорд Олсуфьев, однако последний никоим образом не собирался этого делать, заявив, что после смерти Кэтрин мистер Мур стал бесполезен клубу, и теперь он там никому не сдался.
Приговор над миссис Белл не успели привести в действие – она скончалась от разрыва сердца в камере, чего не скажешь об Анне, мистере Грауре и нескольких участников труппы, казненных через «длинное повешение» в присутствии меня и мистера Баррингтона.
Сырой морской воздух, смешавшийся с дымом из труб пассажирских суден, стоящих у причала, густо заполнял легкие и нос, не давая насладиться последним запахом табака в моей жизни.
Люди сливались в одно темное пятно, выглядящее неровно из-за сплошных торчащих головных уборов и женских зонтиков. Друзья, отцы и матери, братья и сестры, жены и мужья – все крепко и долго обнимались, целовались и жарко прощались друг с другом, создавая неразборчивый шум. В них было столько искренности и любви, что мне тоже захотелось с кем-нибудь поговорить, но я понимал, что я здесь лишний.
Серебряный портсигар сверкнул на солнце. Я тоскливо усмехнулся, повертев его в руках, затем положил в небольшую коробку, предназначенную для миссис Дю Пьен.
Одолевала светлая грусть. Мне не хотелось прощаться с женщиной. Последние несколько дней я представлял, как покроется плотной пылью ее кабинет, который уже занят другим человеком, как оттуда выветрится запах хлорной извести, и как я больше не застану Клаудию занятой в морге Бедлама, предлагая ей напиться вместе со мной горячего чая или прогуляться по парку холодным ранним утром.
Мне всегда было нужно, чтобы все шло своим чередом, чтобы никто не разъезжался, чтобы все вокруг оставалось обыденным, без страшной новизны, чтобы лучшие дни не становились воспоминаниями, а продолжали быть настоящим. А самое главное – чтобы скверно не щемило сердце от вопроса: во сколько у старой подруги пароход?
Матросы спустили трап, который громко стукнулся о пристань. Один за другим люди начали медленно ступать на него, волоча за собой и на себе солидно нагруженные чемоданы, сумки и ящики.
Клаудии среди них не было, и я заволновался. Может быть, она решила не уезжать во Францию? Она бы предупредила. Может быть, не хотела прощаться? Черт ее знает.
– Корчите из себя фешенебельного денди, мистер Брандт? – послышалось со стороны. – Вы сегодня словно с Бонд-стрит. О, и даже побрились! Что-то празднуете?
– Да. Ваш отъезд, – ответил я и широко улыбнулся миссис Дю Пьен. – Вы припозднились сегодня.
– Не могла найти обручальное кольцо.
Клаудия надела новое зимнее шерстяное платье, украшенное вышивкой и прелестно обрисовывающее ее хрупкую фигуру, поверх которого было надето пальто из толстой английской шерсти, отделанное длинноворсовым коричневым мехом в местах воротника и подола. В этот раз женщина не побрезговала использовать совсем немного косметики и собрала волосы в сложный пучок на макушке.
– Чудесно выглядите, как и всегда, – задушевно и искренне сказал я. – Просто очаровательны.
– Вы тоже… стали похожи на человека, – смущенно произнесла Клаудия, робко смотря на меня. – Наконец-то наш терновый путь окончен. Грустите?
– Когда дело подходит к концу, всегда становится грустно, будто закончилась хорошая книга.
– Что решили с транспортной компанией?
– Продал Льюису, бывшему конкуренту миссис Мур, – ответил я, протягивая ей коробку. – Здесь ровно половина от продажи.
Клаудия наотрез отказалась от моего подарка и, казалось, несколько обиделась на него, но я упрямо сунул коробку ей в руки, пригрозив выбросить заслуженные деньги в море, если она не согласиться их взять.
– А как же вы? Вам нужнее, – промямлила женщина.
– За меня не беспокойтесь. Мы с мистером Барингтоном уже вложились в предприятия, приносящие стабильный доход. Ваш муж неправильно поймет, если после столь долгого отъезда вы вернетесь домой с пустыми руками. Я знаю, что
